– Я… – побледнел сильнее обычного Джелал-ад-Дин. – Я последний из чингизидов! Орда моя! Ты же не думаешь, что я изменил сам себе ради бесчестной узурпаторши, севшей на мой трон?
– Только поэтому палач еще не отрубил тебе голову, – опустил руку князь Витовт. – Но если мы попали в ловушку, это еще не значит, что нужно класть голову на плаху. Мы вернемся и попытаемся спасти хоть что-нибудь.
– Глупая баба спряталась от нас за Волгу! – вскинулся чингизид. – Значит, Крым беззащитен! Мы можем спокойно войти туда и творить все, что пожелаем! Там, в Крыму, я легко соберу для тебя десять, а то и пятнадцать туменов!
Литовский князь с тоской покачал головой, поняв, что организатор ловушки намного, намного умнее заносчивого чингизида.
– Крым – это вторая ловушка, – размеренно сказал Витовт. – Каждый день, если верить донесениям, я теряю по городу. Если я поверну в Крым, на это уйдет еще три месяца. Мне просто некуда будет возвращаться! Нет, только домой. Самым прямым и быстрым путем.
Четвертого июня, погрузившись на телеги и арбы, навьючив заводных лошадей, поднявшись в седла, литовско-польско-московская армия тронулась вдоль оживленного волока в дальний обратный путь, за три дня дойдя до Дона, еще за три дня переправившись через него и двинувшись вверх по течению. По мнению великого князя, такая задержка с переправой была оправдана: все крупные притоки вливаются в Дон с севера, и потому далее у армии не будет трудностей с переходом через десяток больших и малых речушек. А три дня больше, три дня меньше – это ничего не меняет.
Великий князь Витовт не знал, что его противник высчитывает свое наступление буквально по часам, предпочитая недоспать или недоесть, но выйти к назначенному месту в нужное время. И чаще всего на таких местах ватажников и бояр ждали или готовые стоянки, или ладьи с припасами, мосты, наведенные с помощью лодок или стругов, порох, пушки, подкрепления или ополченцы, идущие своими куда более запутанными путями и потому то отстающие, то нагоняющие застрявшие под стенами очередной упрямой крепости православные полки архиепископа Симеона, несущие угнетенной Литве свободу и слово пастыря… С помощью новых пушек князя Заозерского, легко сносящих деревянные башни и стены. Другие же в этом мире встречались крайне редко.
Двенадцатого июня на растянувшийся вдоль Дона многоверстовой обоз внезапно обрушились татарские сотни, проносясь на безопасном удалении и осыпая путников стрелами. Воины, расхватав щиты и копья, приготовились к бою, но степняки и не думали нападать, гарцуя на расстоянии и опустошая колчаны. Они ушли, только когда нечем стало стрелять, оставив после себя три сотни раненых литвинов и почти тысячу посеченных лошадей.
Взбешенный князь Витовт приказал привести ему отвечающих за дозорную службу шляхтичей, но оказалось, что те бесследно сгинули в степи вместе с разъездами.
– Видно, побили их, княже, – резонно предположил гетман Федор Ходкевич, задумчиво потягивая длинный закрученный ус. – Не иначе, облавой прошли.
– Хочешь сказать, татарка с князем галицким тоже реки перешла и за нами крадется?
– Мыслю, не отпустят нас русские без сечи, князь. Не для того столь далеко от порога родного шли, чтобы назад вернуться, мечи свои в крови не омочив.
– Звали, ждали… – мотнул головой князь литовский, повернулся к хмурому Джелал-ал-Дину: – Друг мой, нашлось дело важное для знаменитого тумена твоего. Сходить надобно глянуть, кто за нами идет. Дозорами обычными тут не обойтись. Посекут.
Татарский хан молча кивнул, отвернул коня и поскакал в степь, по которой, по сочной пока еще траве, ехали его люди. Через час две с половиной тысячи одетых в вороненые кольчуги всадников дружно повернули к востоку, заставив землю дрожать от тяжелого топота копыт. Морды скакунов смотрели на колышущееся у горизонта пыльное облако, которое очень скоро разделилось, послав им навстречу небольшую тучку.
Полчаса на рысях – и черный тумен Джелал-ад-Дина увидел впереди широкое полукольцо легкой татарской конницы. Расстояние стремительно сократилось до сотни саженей, и воздух потемнел, загудел от тысяч несущихся навстречу друг другу стрел. Заржали от боли кони, начали спотыкаться, теряя всадников. Черный тумен своего шага даже не замедлил – одетые в железо всадники ран от смертоносного дождя почти не получали. Свою кровь проливали только лошади.
Ордынским татарам, защищенным лишь стегаными ватными халатами и толстыми шапками, пришлось куда хуже. Если скользящие по бокам наконечники рассекали лишь ткань халатов, выворачивая наружу хлопок и конский волос, то прямые попадания в плечи или бедра пробивали одежду насквозь, и острия впивались глубоко в тело. Прямое столкновение могло привести к еще более страшным потерям, а потому легкая конница расступилась перед тяжелой, пропуская ее к главным силам, но не переставая забрасывать стрелами.
Черный тумен, опустошив колчаны, уже не огрызался, но упрямо продолжал скакать вперед, изредка теряя лошадей вместе с наездниками.
Еще две версты скачки, и Джелал-ад-Дин увидел впереди сверкающие на солнце золотом и серебром доспехи русской кованой рати. Боярская конница шла неспешным походным шагом и разворачиваться навстречу врагу не торопилась. Однако чингизид все равно предпочел отвернуть в степь. Он хорошо знал, что луками русские пользуются так же умело, как и татары, и не искал лишних потерь.
Легкая конница царицы Айгиль ушла, но очень скоро ее сменили свежие сотни с полными колчанами, повисшие на хвосте у черного тумена и продолжавшие верста за верстой осыпать его стрелами. Нукеры, прикрыв крупы скакунов щитами, громко ругались, грозили кулаками, но терпели. Все знали: развернешься для атаки – татары прыснут в стороны, из-под удара уйдут, но стрелять не перестанут.
Преследователи оставили черный тумен в покое только возле самого обоза, когда им навстречу вылетела польская кавалерия на свежих лошадях, угрожая сшибкой. Угроза быть наколотыми на пики степнякам не понравилась, они отвернули. Но очень скоро им на смену пришли новые сотни с полными колчанами. И раз лихие гусары не подпускали их к обозу, забрасывали стрелами кавалерию, методично отгрызая от литовских сил лошадь за лошадью, а иногда накалывая стрелой и всадника.
Вечером для князя Витовта слуги растянули шатер, развели внутри костер – больше для света, нежели для тепла. Летние ночи и без того были такими приятными для тела – хоть нагишом спи. Многие из воинов даже купались, смывая с себя пот и пыль. Хотя благородные шляхтичи считали сие занятие бесовским развлечением.
– Они идут за нами всеми силами, княже, – доложил хан Джелал-ад-Дин, прекратив обгладывать запеченную на вертеле утку. – Кованой рати я не менее пяти тысяч увидел, да за обозом еще наверняка идут. С конницей труднее, она в степь с табунами уходит, на выпас. Но если стрелами, по обычаю, нас забрасывает примерно треть, меняясь сотнями, то где-то тысяч пятнадцать будет.
– До Курска около шестисот верст пути, княже, – напомнил гетман Ходкевич. – Это не менее двух месяцев. За это время они нас истреплют. Нужно давать сражение.
