Книга Первая версия, страница 99. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Первая версия»

Cтраница 99

Я смотрел в застывшее лицо Марины.

— Марина! — сказал я. — Клянусь, я найду твоего убийцу. Он не уйдет от меня. Я пристрелю его своими руками как бешеного пса.

Наконец приехала милиция.

В прокуратуру я приехал только к обеду. И Вера, и Ломанов уже все знали. Мне не надо было их об этом спрашивать, все было написано на их хмурых лицах.

Я тупо сидел за своим столом и думал. Что-то такое было во всем происшедшем, что не давало мне покоя. Что-то такое, что имело отношение к убийству Марины. Марины и Дэвида Ричмонда.

Стоп! Шерлок Холмс?!

Как тогда сказал Ломанов, когда мы были в квартире убитого Ричмонда?

Убийство по методу Шерлока Холмса... Убийца был явно поклонником творчества Конан Дойла — вот что сказал тогда Ломанов!

А та вчерашняя газета, которой я пытался прибить комара, сообщала об очередном заседании «Клуба любителей Шерлока Холмса»! Похоже, это было именно то, что могло помочь мне выполнить клятву, данную мертвой Марине. Причем выполнить ее именно сегодня.

Оцепенение покинуло меня. Я уже знал, куда надо идти вечером. А сейчас следовало на пару с Ломановым разработать план действий. Я не хотел привлекать к этому иные силы. Это было слишком мое личное дело.

— Сережа! — позвал я.

Он вошел в кабинет почти тотчас же, словно за дверью ожидал, когда наконец можно будет говорить со мной.

— Ты был прав, — сказал я Ломанову, — нам поможет Шерлок Холмс. Сегодня к семи мы идем в клуб медработников. Там состоится заседание этих гребаных любителей Холмса. Мы возьмем этого снайпера. Подстрахуешь?

— Может, позовем Грязнова с ребятами? — моментально понял меня Ломанов. — Он наверняка вооружен.

— Мы тоже будем вооружены. И никакого лишнего шума. Только ты и я.

— Согласен, — кратко сказал Ломанов. И, чуть помедлив, добавил:

— Я нашел ее.

— Кого ее? — не понял я.

— Я нашел Марию Бородкину.

— Бородкину? — Я все еще не врубился.

— Бородкину, — повторил Ломанов, — мать великого шпиона. Оказалось, ей всего девяносто пять лет. И она в полном сознании.

— Е-мое! Где ж ты ее разрыл?

— Она уже почти двадцать лет, с семьдесят пятого года, живет в доме для ветеранов партии. Это на самом деле чуть более приличный, чем другие, дом для престарелых и инвалидов.

— И где ж этот дом?

— В Переделкино.

— Сережа, ты гений, — с чувством сказал я и взглянул на часы. — Мы едем туда немедленно.

Дядя Степа на сей раз никаких анекдотов не рассказывал. Мы ехали молча, словно на похороны.

Свернув с оживленного Киевского шоссе, мы сразу попали в спокойную и умиротворенную дачную атмосферу. На огороженных участках люди копались в грядках, играли дети, лаяли собаки. Словом, мечта поэта. А также следователя по особо важным делам. Куда приятнее рыться в грядках, чем в грязном белье. Даже если это бельишко исключительно высокопоставленных персон.

Мы проехали через знаменитый писательский поселок, мимо поля, через которое открывался вид на кладбище и церковь за ним. А дальше уже были видны корпуса этого самого дома для ветеранов партии.

Я вспомнил, что когда-то бывал на этом переделкинском кладбище, где похоронен поэт Пастернак. Я приезжал сюда с одной романтической девушкой, которая до умопомрачения заговаривала меня стихами: своими, Пастернака и многих других поэтов — хороших и, как говорится, разных.

Но я помню, что не могила известного поэта поразила меня тогда, а тот участок кладбища, на котором были похоронены эти самые бывшие постояльцы дома, в который мы ехали. Над каждой могилой, а располагались они ровными рядами, словно в строю, высился небольшой цементный монумент с датами жизни и смерти. Но на каждом была и еще одна надпись: «Член партии с 1917 года... с 1905 года... с 1921 года...» — и так далее. То есть все эти люди умерли в одиночестве, точнее среди себе подобных, и эта дата вступления в партию, наверное, скрашивала весь остаток их жизни, проведенный в доме для престарелых.

Эта же дата стала последним напоминанием о том, что они действительно жили. Наверное, вступление в партию неведомо в каком году показалось для этих людей главнейшим событием между жизнью и смертью...

Дом престарелых большевиков мало напоминал тот дом престарелых, в котором мы волею случая не так давно побывали в Америке. Наш все равно чем-то неуловимым наводил на мысли о солдатской казарме. Не то кислыми запахами, не то смурными лицами обслуживающего персонала, не то еще чем-то неопределимым.

Из начальства на месте оказался главврач, который нас и принял в своем кабинете.

Пристально рассмотрев удостоверения и сравнив наши мужественные лица с фотографиями, он наконец сказал:

— Марию Сергеевну Бородкину вы сможете найти или в холле третьего этажа около телевизора, или в номере 306. Скорее всего, она дома, время обеденное. Она всегда обедает у себя.

В холле у телевизора группа стариков смотрела телевизор, чинно рассевшись в продавленных креслах и на дерматиновых кушетках. Запах казенной еды стал еще резче, к нему примешивался неуловимый дух затхлости редко проветриваемого помещения и лекарств. Это был запах старости...

Мы деликатно постучали в дверь комнаты номер триста шесть. Нам никто не ответил. Тогда Ломанов постучал громче — старики обычно плохо слышат. Ответа не было. Тут я заметил справа от двери кнопку звонка и нажал на нее.

Звонка мы не услышали, зато услышали звуки шаркающих шагов и высокий и неожиданно молодой голос спросил:

— Кто там? — и, не дожидаясь нашего ответа, нам открыла дверь очень пожилая женщина.

Она с изумлением осмотрела нас и сказала:

— Входите, я сейчас.

Мы вошли и тотчас поняли, почему не услышали звонка — от нажатия на кнопку над дверью внутри комнаты, очевидно, зажигалась лампа. Мария Сергеевна была практически глуха. Она надела слуховой аппарат и высокомерно спросила:

— Чем могу служить?

— Здравствуйте, — запоздало поздоровался я, а за мной и Ломанов. — Мы из прокуратуры.

— Присаживайтесь.

Мария Сергеевна светским жестом указала нам на два стула возле небольшого письменного стола, прикрытого газетой. Сама она села на застеленную клетчатым пледом кровать:

— Итак?

Было видно, что она очень, очень стара. Но держалась на удивление прямо, а в ее выцветших почти до белизны глазах угадывался ум и здравый смысл. Дай-то Бог каждому такую достойную старость, подумал я.

Видите ли, Мария Сергеевна, — начал я свою заранее придуманную речь, — у нас есть специальный отдел, который занимается историей отечественной криминалистики, разведки и биографиями людей, внесших весомый вклад в их становление и развитие. Возможно, потом по собранным нами материалам будет выпущена книга. Никто не должен быть забыт.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация