Вадик залился нежным румянцем.
— Марфа Кузьминична! — влезла Лялька. — Я вот
не поняла, при чем тут гастроном?
— А я вообще ничего не поняла, — пропела Верочка,
первая красавица.
— Вас можно только пожалеть! — презрительно
скривил губы Марат Исаков.
— Тише, ребятки, тише! — призвала к порядку
Марфуша.
Она была довольна. Класс активно включился в дискуссию.
Недавно она пыталась вовлечь нас в спор по поводу Горького, но спора не
получилось, все в один голос твердили, что это — скука смертная. А сегодня спор
разгорелся не на шутку.
— Ася, а ты сама понимаешь эти стихи? — спросила
она.
— Конечно! Непонятно только, при чем тут Торквато
Тассо, а в остальном… Загс как красиво!
— Вот! Именно к этому я и хотела вас подвести! Вас
привлекает красота, а вернее, красивость! А что за ней?
— А на фиг за красотой чему-то быть? — спросил
Марат Исаков. — Вы же сами нам рассказывали, Пушкин говорил: поэзия должна
быть глуповата. Стихи Северянина — просто воплощение поэзии! Глуповатые,
красивые, музыкальные! Разве нет?
— Да чушь собачья! — решительно высказалась Таня
Воротынцева. — Набор слов!
— Понимала бы ты что-нибудь!
— Да тут и понимать нечего! Абракадабра!
— Сама ты абракадабра!
— Дети, успокойтесь! — крикнула Марфуша. —
Спорить надо цивилизованно! А вы…
Заваривший всю эту кашу Женька Зимин довольно ухмылялся.
Время урока утекало безвозвратно…
— Марфа Кузьминична! — канючила Лялька. —
Объясните мне: она куда на коне-то въехала? В гастроном?
— Нет в супермаркет! — отбрил её Макс
Гольдберг. — Понимаешь, Дубова, она там на весь гарем продукты закупает,
потому и приехала на лошадке! Чтоб тяжести не таскать!
Тут уж все грохнули, даже Марфуша. Макс не часто подает
голос, но уж скажет — как рублем подарит.
Короче, урок литературы прошел небесполезно — в классе
появились две новые клички: Княжна Инстасса и Абракадабра — Таня Воротынцева.
Следующий урок — химия. Я, как всегда, судорожно листала
учебник на перемене. И не зря. Химичка вызвала меня первой. Но не успела я и
рта раскрыть, как в класс вбежала запыхавшаяся Лялька и выкрикнула с
торжеством:
— Монахову и Корбут — к директору!
— А в чем дело, Дубова? — спросила Нина
Васильевна.
— Не знаю! Я бежала по коридору, а Алиса Петровна мне и
говорит: «.Передай Нине Васильевне, чтоб отпустила Монахову и Корбут. Они мне
срочно нужны.
— Что ж, идите! — пожала плечами Нина
Васильевна. — Опять, что ли, банду поймали?
Мы с Мотькой переглянулись. Что бы это значило?
В кабинете у Лисы Алисы сидела ещё и наша классная
руководительница Клавдюшка. Она была вся красная, взволнованная,
— Так! — сказала Лиса Алиса, когда мы
вошли, — Признавайтесь лучше сами! Я все знаю!
— Да в чем признаваться-то, Алиса Петровна? — в
один голос спросили мы с Мотькой.
— Это ваших рук дело?
— Что? — искренне недоумевали мы.
— Алиса Петровна, я же вам говорила, этого не может
быть, — пролепетала Клавдюшка.
— Признавайтесь; это вы устроили катавасию с бомбой?
Час от часу не легче!
— Алиса Петровна! — закричала Мотька. — Да вы
что? Зачем нам это надо!
— Вот это я и хотела бы выяснить!
— А почему вы решили, что это мы? — спросила
я, — Дедукция моя сработала мгновенно, — Уж не Дубова ли вам эту
мысль подкинула?
Алиса вдруг смутилась. Но взяла себя б руки.
— При чем здесь Дубова? Я вас спрашиваю! Есть у меня
сведения, что это вы, — уже без прежней уверенности проговорила она.
— Сведения? Какие? От кого? — перешла в
наступление Мотька. — Устройте нам тогда очную ставку с тем, кто нас
обвиняет! А если обвинение анонимное, то его и рассматривать не стоит.
— Ишь какие законницы выискались! — возмутилась
Лиса Алиса.
Клавдюшка наша давно уже стояла, глядя в окно. Ей было
неловко за Алису, так легко поверившую чьему-то, скорее всего Лялькиному,
ложному доносу.
— А вы знаете, во что обходятся подобные истории? Не
говоря уж о моральном ущербе! — неуверенно продолжала гнуть свое Лиса
Алиса — Она и сама уже понимала, что мы тут ни при чем, но отступить ей было
сложно.
Я вновь вспомнила Джулию Уэйнрайт и страстно начала:
— Алиса Петровна! Ваши обвинения — голословные! Вы нас,
что называется, на пушку берете! Вам уже ясно, что мы ни в чем не виноваты, но
не знаете, как дать задний ход! Вы поверили Дубовой, которая просто сводила с
нами счеты за собственную глупость: она оскандалилась на литературе и тут же
понеслась доносить на нас! Но она отпетая дурища, а вот как вы, Алиса Петровна,
могли в это поверить, или вам просто для галочки нужно найти преступника…
— Ася! — в ужасе от моей наглости воскликнула
Клавдюшка.
Лиса Алиса помалкивала: видно, ей было не по себе.
— Не ожидала от вас, Алиса Петровна! Мы всегда считали
вас человеком очень справедливым, а тут… Вы ухватились за первую попавшуюся
версию, и благо бы ещё вам её кто-нибудь другой подсунул, а то Дубова,
известная кляузница…
— Все, Монахова, я знаю, язык у тебя хорошо
подвешен! — воскликнула Алиса. — Признаю, может, я и погорячилась с
этим обвинением! Но вы поймите, — она вдруг резко сменила тон, — я
две ночи не спала, а что мне пришлось пережить с этими саперами… Как же они
выражались — вспомнить страшно! Ладно, девочки, простите меня, я женщина пожилая
нервы сдали. И вы, Клавдия Сергеевна, извините меня!
— Да что вы, Алиса Петровна, — пробормотала
Клавдюшка.
— А вы, девочки, и вправду совсем ничего об этом не
знаете? — со слабой надеждой спросила Алиса. '
— Ничего! — совершенно искренне ответили мы.
— Ладно, ступайте в класс. Вы правы, я всегда гордилась
своей справедливостью, а тут дала маху. Все, идите!
Мы вышли за дверь.
— А все-таки она классная тетка! — сказала
Матильда.
— Да!
— Но ты, Аська! Какую речь толкнула! Просто Плевака!
До конца урока оставалось минут пять, и мы не спеша побрели
к классу. Добрели мы до него, когда раздался звонок. Почти тут же появилась на
пороге Нина Васильевна.
— Что случилось, девочки? — спросила она с
тревогой.
— Ничего. Ложное обвинение, — громко сказала я.
Лялька бочком старалась протиснуться мимо. Но Мотька преградила ей путь. И едва
химичка скрылась из виду, как я на глазах у всего класса схватила Ляльку за
куцый хвост. Она завизжала. — Можешь больше не утруждать себя доносами!
Алиса тебе уже не поверит! — заявила я и, дернула один раз для острастки
за хвост, отпустила её.
