Феликс рассмеялся.
— Вот именно. Тем более что на наших болотах водятся
звери пострашнее собаки Баскервилей. Пообещайте мне не заниматься больше детективной
деятельностью. Это не для вас. Вы умные девочки, приметливые и можете случайно
влипнуть во что-то… совсем не детское.
Неужели он видит в нас просто детей?
— А я, со своей стороны, обещаю вам принять все меры
предосторожности. Видите, я уже стал конспиратором: кроме вас и Федора, ни одна
живая душа не знает, что я уже в Москве. Таким образом, я надеюсь кое-что
важное выяснить. Итак, мы договорились — никакой детективной деятельности?
— Договорились, — вяло пробормотали мы с
Матильдой.
— Ну и отлично! Мороженого больше не хотите? Нет? Тогда
Федор вас сейчас отвезет. Федя! Бросай свой хоккей и отвези девочек!
Когда мы вылезли из машины у моего подъезда, Мотька вдруг
предложила:
— Давай посидим на лавочке.
— Давай.
Мне тоже не хотелось сразу идти домой.
— Ну, и что ты думаешь обо всем этом? — спросила
она.
— Не знаю еще, не разобралась.
— Как ты считаешь, он просил нас бросить детективную
деятельность вообще или только в том, что его касается?
— Думаю, вообще…
— А по-моему, это не его дело! — вскипела вдруг
Матильда. — Посмотрела бы я, где бы он был, если б не наша деятельность!
Скажешь — нет?
— Знаешь, Матильда, раз он не хочет, чтобы мы его
делами занимались, бог с ним. А наши дела — это наши дела! Будем считать, что с
первой задачей «Квартет» справился. А дальше… Пока будем торговать, денежки
зарабатывать, — глядишь, и ещё что-то подвернется…
— Так-то оно так, но жалко, что мы не узнаем ничего про
эту Шуркову. Виновата она или нет? Тот это парень или другой? Черт, надо было
взять с него слово, что он нам все расскажет… А мы, дуры стоеросовые,
рассиропились от его красоты и мороженого…
Немного помолчав, Мотька вдруг задумчиво проговорила:
— Кажется, я понимаю, что происходит с его женщинами.
Они при нем дуреют, крыша у них едет, а потом, как опомнятся… Одна мчится из
Питера с ним поговорить, другая вовсе киллера нанимает…
— Наверное, ты права, — засмеялась я. —
Ладно, черт с ним. Пусть живет, как хочет. А как тебе Ниночка? — перевела
я разговор.
— Ужасно славная! Я думала, у Игоря Васильевича жена
будет невесть какая красавица, а эта… она лучше, чем красавица, правда?
— Правда!
— Ась, а мальчишкам скажем про сегодняшнее?
— Наверное, надо сказать, а то они не поймут, почему мы
от этого дела отказались.
— А пленку по вечерам будешь слушать?
— Да надо бы… мало ли что…
— Ладно, Аська, пойду я домой…
Глава XVIII. Перед концертом
Прошло несколько дней. В доме началась подготовка к
концерту. Дед усиленно занимался с Александром Ефимовичем. Я водила Ниночку-по
Москве. А тетя Липа и мама готовились к приему гостей, приглашенных к нам после
концерта. Дед позвал своих самых близких друзей, чтобы познакомить всех с
Ниночкой.
— Ася, я так волнуюсь! — призналась она во время
одной из наших прогулок.
— Из-за концерта?
— Из-за концерта тоже, но больше из-за этого приема!
Мне стало смешно — веселые посиделки у нас за столом никак
нельзя было назвать приемом.
— Не волнуйся, Ниночка, это не прием, это просто гости!
— Я что-то не поняла?
— Да! Придут близкие люди, сразу сядут за стол, будут
пить, есть, рассказывать веселые истории, спорить о политике, только и всего.
— Сразу за стол? — удивилась Ниночка.
— Ну да! И вообще, что ты волнуешься — если ты даже
маме и Липочке понравилась, то про других и говорить не стоит!
— Значит, это победа? — улыбнулась Ниночка.
— Конечно! Нина, а где ты с дедом познакомилась?
— В театре! О, это очень смешная история, он тебе не
рассказывал?
— Нет!
— Иду я однажды по коридору в театре, тороплюсь,
сворачиваю за угол и налетаю на какого-то человека, — вернее, он на меня
налетает и сбивает с ног, он ведь такой огромный! Я упала, ушиблась. Он,
конечно, поднимает меня, просит прощения по-французски, а потом начинает
ругаться по-русски: «Вот окаянная баба, на ногах стоять не может, а туда же, в
балет! Черт бы побрал этих француженок, мелкие, и не заметишь!» Я его, конечно,
сразу узнала, и такой меня смех разобрал. Послушала я ещё его брань, а потом
говорю по-русски: «Мсье Потоцкий, нельзя ли полегче?» Он на меня глаза
вытаращил, — счастливо засмеялась Ниночка, — рот открыл, да так и
остался стоять, а я повернулась на каблуках и ушла. Но он скоро нашел меня и
пригласил на свой концерт. И знаешь, Ася, он пел, все время глядя на меня.
Поначалу даже неловко было, люди обращали на меня внимание, а потом я такой
счастливой себя почувствовала… Вот так мы и познакомились.
— Здорово! А ты поняла, почему он ругался?
— Конечно! Потому что чувствовал себя виноватым.
— Да, он всегда ругается, когда виноват!
Концерт был назначен на субботу. С утра в доме царила благоговейная
тишина, все ходили на цыпочках, в дедушкиной комнате телефон был отключен, тетя
Липа оглядывала со всех сторон дедушкин фрак, нет ли где не дай бог
какой-нибудь пылинки или ворсинки. Включать телевизор запрещалось
категорически, и я решила пойти с Лордом на сквер. Наверное, там Митя гуляет с
Джонни. Из-за прогулок с Ниночкой я уже несколько дней не видела ни Митю, ни
Костю.
Во дворе мне встретился Феликс.
— Асенька, добрый день!
— Добрый день!
— Асенька, я хочу сказать, что ваши подозрения были необоснованны!
Аня ни в чем не виновата! Еще раз спасибо за заботу! Увидимся на
концерте! — бросил он и вошел в подъезд.
Я застыла на месте, а потом повернула в другую сторону и
пошла к Мотьке.
Мотька как раз собиралась в магазин.
— Что-то стряслось? — спросила она.
— Ничего особенного, но мне Феликс только что сказал,
что эта Шуркова ни в чем не виновата!
— Так я и поверила!
— Знаешь, я её не видела, но мне тоже почему-то
кажется, что он ошибается.
— Ага! Это женская интуиция!
— Что же делать? Он ведь не хочет, чтоб мы этим
занимались, считает её невиновной, и, значит… ему грозит опасность?!
— То-то и оно! Я думаю, надо плюнуть на все его
запреты, какое он имеет право что-то нам запрещать, в конце-то концов! Аська,
давай сбегаем сейчас в магазин, а потом смотаемся по-быстрому на Ломоносовский.
