В большом чемодане лежал объемистый мешок с надписью «Асе».
Вот в него-то я и залезла.
Там было много разных пакетов. В некоторых из них лежало по
две одинаковых вещи. Это значит, вторая шмотка предназначается Мотьке.
Зазвонил телефон.
— Ася, тебя! — крикнула Липочка.
— Алло!
— Ася, добрый вечер, это Митя.
— А, привет!
— Ася, я хочу извиниться, я тебя уговаривал вечером
выйти, а сам не пришел, но так получилось. Извини. Мне сказали, что ты
приходила.
— Интересно! Откуда такая информация? У тебя что,
осведомители на сквере свои, да?
— Можно считать, и так. Кстати, Ася, я тут на досуге
поразмыслил о том, что ты мне рассказала. По-моему, это интересно, и я хотел бы
присоединиться к вашему расследованию. Ты не возражаешь?
— Я-то не возражаю, но надо сперва посоветоваться с
Матильдой. Если она согласится, тогда пожалуйста.
— И когда же Матильда вынесет свой вердикт?
— Завтра днем.
— Тогда ты мне сразу позвони.
— Обязательно!
— Ну пока!
— Пока!
С ума сойти! Еще сегодня утром я и мечтать не смела о таких
отношениях с Митей! А теперь он мне звонит и сам напрашивается в компанию!
Здорово!
Скоро пришла мама, и опять поднялся шум и гам. Опять все
сидели за столом, дедушка шумно рассказывал о своих гастролях в Америке.
— Вообразите себе — идет концерт в Питсбурге, город
большой, промышленный, богатый. Отличный зал, концерт, чувствую, удачный,
слушают великолепно. Дело движется к концу первого отделения. Вдруг откуда ни
возьмись после очередного номера на сцену взбегает какая-то дама с букетом, скажем
прямо, далеко не первой свежести дама, и бросается ко мне, я вежливо улыбаюсь,
и тут вдруг она обо что-то спотыкается и во весь рост плюхается буквально к
моим ногам. Мой аккомпаниатор чуть не падает со стула от смеха. А я, как
джентльмен, поднимаю упавшую даму, которая, едва поднявшись, повисает у меня на
шее и ревмя ревет при этом. Публика валяется от хохота, аккомпаниатор рыдает, а
мне что прикажете делать? У меня у самого все внутри дрожит от смеха, но я
должен держать марку — осторожно, с сочувственным выражением лица, пытаюсь
отцепить от себя даму, но не тут-то было — она держит меня мертвой хваткой.
Концерт на грани срыва! Тут из-за кулис выскакивают два дюжих молодца из
администрации и хватают мою даму под белы руки. Но куда там! В зале уже стон
стоит. Я думаю, может, мне вот так, с дамой на шее, уйти за кулисы, но понимаю,
что публика тогда просто умрет со смеху. Вот и стою как пень. И вдруг меня
осенило. Я обнял даму и поцеловал в губы. Было довольно противно, но искусство
требует жертв. И это был правильный ход. Дама обмякла в моих объятиях, и
молодцы тут же ее уволокли. Грянул гром аплодисментов! Оно, конечно, хорошо, но
продолжать концерт при таком настроении зала просто немыслимо. Пришлось мне на
моем неважном английском сказать, что ввиду происшедшего антракт объявляется
раньше времени, однако все, что заявлено в программе, будет исполнено. Ко
второму отделению публика успокоилась, и концерт прошел на ура.
— Да, чего только не бывает с вашим
братом-артистом, — сказал Михаил Михайлович, старый дедушкин друг,
врач-офтальмолог.
Глава VI. Музикгейст
Утром я проснулась от дедушкиного голоса:
— Анастасия, сколько можно дрыхнуть! Немедленно
вставай! Я хочу с тобой общаться, а не смотреть на сонную тетерю! Через десять
минут чтобы была на кухне!
Конечно, я вскочила как ужаленнная и помчалась в ванную.
Через 10 минут ровно я вошла на кухню, где дедушка и мама
уже сидели за столом.
— Татуша, а что это за история с Альбининым
духом? — спросил вдруг дед.
— Понятия не имею. Я же все проспала, тебе уж Аська
наверняка доложила. Но три свидетеля все же есть — Ася, Мотя и Липа. Они все
слышали и видели.
— Да что же они видели?
— Нет, папа, видеть, они, кажется, ничего не видели.
Разве что как Альбина билась головой о рояль!
— Бедный рояль! А у нее ведь очень хороший инструмент,
«Бехштейн», жалко его!
И тут раздался звонок в дверь. Мама пошла открывать, и до
нас донесся голос Ненормы.
— Таточка, с добрым утром! Я зашла тебе сказать, что
завтра вечером по московской программе будет интервью со мной по поводу моего
духа. Я там и о тебе говорю.
— Господи, да я-то тут при чем? — изумилась мама.
— Тата, кто там? — крикнул дедушка и подмигнул
мне.
— Это Альбина! Альбиночка, заходи, хочешь кофе? —
предложила мама.
— С удовольствием!
Когда Ненорма появилась в дверях, дедушка галантно встал
из-за стола и поцеловал ей руку.
— Садись, Аля, — сказал он приветливо. —
Угощайся. Говорят, у тебя странные дела творятся?
— Вы уже слышали, Игорь Васильевич? Каждую ночь, каждую
ночь он приходит.
— И все музицирует?
— Да!
— Интересно было бы послушать!
— Да ради Бога, Игорь Васильевич! Буду счастлива! Хоть
сегодня!
— Ну, голубушка, куда так торопиться, если он является
каждую ночь, то мы еще успеем, а, впрочем, может, и сегодня, я просто пока не
знаю, как у меня сложится день.
— А завтра вечером, я уже говорила Тате, по московской
программе будет интервью со мной по поводу духа.
— Интервью по поводу духа? — переспросил дед, и я
видела, что он едва сдерживает смех. — И что же ты там говоришь?
— Ах, зачем я буду все пересказывать, вот завтра сами и
посмотрите.
— Непременно, голубушка, непременно! Уж я такой
возможности не упущу. Пятьдесят шесть лет живу на свете, а интервью по поводу
духа еще не слыхивал. Ну что ж, приятно было поговорить, но мне пора
заниматься.
И с этими словами дедушка ушел к себе.
Оттуда и впрямь вскоре донеслись звуки его голоса. Он
распевался.
— Какой божественный голос! — воскликнула Ненорма.
Мы с мамой промолчали. Не будешь же в самом деле вторить ей:
«Да, божественный!» Мы это и сами знаем. Но молчим. Из скромности.
В театре у мамы сегодня выходной, но она спешила на радио, у
нее там какая-то запись. Они ушли вместе с Альбиной.
А я позвонила Мотьке.
— Матильда! Приходи скорей!
— Что там у вас?
— Ничего. Дома только дед. Он занимается, к нему сейчас
Александр Ефимович придет. Так что давай приходи!
— Бегу!
