— Нина Васильевна! Это несправедливо! — вступился
за меня Вадик Балабушка. — Вы собираетесь уделять Монаховой слишком много
внимания!
— Хорошо, Балабушка, в таком случае я и тебя буду на
каждом уроке спрашивать, чтобы ты не чувствовал себя обделенным. Тебя это
устроит?
— Меня-то устроит, но как же другие?
— Не волнуйся, Балабушка, я всех успею спросить, а если
уж ты такой борец за справедливость, то уж ладно, буду спрашивать тебя после
уроков, тем более что ты отнимаешь у меня слишком много времени своими
разговорами. Так, после Монаховой я должна отвести душу. Воротынцева, к доске!
Порадуй меня своими знаниями.
Ну, кажется, меня оставили в покое. К счастью, химия у нас
только два раза в неделю!
— Поздравляю, отмучилась! — шепнула Мотька. —
Дежурить пойдешь?
— А как же! Надо не забыть уоки-токи!
— И еще надо одеться потеплее, а то на холоде торчать
удовольствие ниже среднего! У тебя валенки есть?
— Валенки? Моть, ты спятила, что ли? Хорошая картинка —
в валенках и с уоки-токи!
Мотька прыснула, недостатком воображения она не страдает. А
я со смеху чуть со стула не свалилась.
— Что там за веселье? — вскинулась химичка. —
Монахова, ты так рада тройке с минусом? А ты, Матильда, вероятно, радуешься,
что тебе сейчас предстоит отвечать? Ступай живо к доске!
Но Мотьку она врасплох не застала. Та все ответила и
получила пятерку. Можно сказать, играючи. Просто завидки берут!
В начале пятого Матильда зашла за мной.
— Ну, ты и упаковалась! — воскликнула я. На Мотьке
была старая шуба ее мамы и теплый пуховый платок.
— Советую и тебе одеться потеплее, там холодина, а нам
два часа на улице торчать. Носки шерстяные надень! — посоветовала она.
Я послушно надела носки.
— И рейтузы! — потребовала Мотька.
— Еще и рейтузы?
— Да ведь под брюками их не видно, зато будет тепло!
Пришлось натянуть и рейтузы, хотя я почти никогда их не
ношу.
— Не беда, пар костей не ломит! — уговаривала меня
Матильда.
— Да, Мотька, ты и вправду артистическая натура —
напялила теплый платок и говоришь уже как деревенская старушка. Вжилась в роль!
Матильда усмехнулась.
— Давай, надевай теперь дубленку!
— Еще чего, я из нее уже выросла!
— Не беда, подумаешь, рукава немножко коротки! Зато она
теплая и все подлиннее твоей куртки!
— Мотька, перестань разыгрывать из себя заботливую
бабушку! — возмутилась я, но все-таки достала из шкафа дубленку.
— Ну и видок у нас!
— Зато не замерзнем и уж точно, что в глаза бросаться
не будем!
— Ася! — воскликнула вышедшая в переднюю тетя
Липа. — Что за вид у вас? Куда это вы так укутались?
— Гулять! — ответила я.
— Ася! Не ври! Ты даже с Лордом не ходишь уже в этой дубленке!
— Тетя Липа, мы правда гулять идем, — глядя на нее
честными синими глазами, заверещала Мотька, — понимаете, тут у одной
знакомой девчонки во дворе горку сделали, вот мы и хотим покататься.
— На заднице, что ли? — со знанием дела спросила
тетя Липа.
— Ну, конечно, а в новом жалко ведь, правда?
— Это правильно, молодец, Мотя, соображаешь, что к
чему! Ладно уж, идите, а то запаритесь!
— Ну, Матильда, и здорова же ты врать! —
восхитилась я, когда мы вышли.
— Ты же знаешь, какая у меня мама строгая и
несовременная, разве без вранья проживешь?!
Когда мы добрались до Четвертого Самотечного, Костя там уже
совершенно закоченел.
— Ну наконец-то! Я чуть дуба не дал!
— Что-нибудь видел?
— Ни фига!
— Вот, возьми! — Я протянула ему трубку
уоки-токи. — Какие планы на завтра?
— Завтра я смоюсь с двух последних уроков, а Митяй меня
сменит. Идет?
— Идет!
— Ладно, я побежал, а то сил уж больше нет, холодно!
Пока!
— Пока!
Костя со всех ног понесся к трамваю.
— Ну и что мы будем делать? Стоять на месте или же
ходить?
— Конечно, ходить, стоять и холодно, и скучно!
И мы принялись не спеша прогуливаться вокруг Гришиного дома.
Мы сделали уже три или четыре круга, как вдруг Мотька зашептала:
— Смотри, это Гришина мать, вон там, с котом на
поводке!
И действительно, пожилая женщина выгуливала на поводке
потрясающего рыжего кота.
— Моть, подойдем поближе, хочется кота разглядеть!
— Не вздумай!
— Почему?
— Потому! Если ты с этой мамашей разговоришься, а тут
вдруг появится Узкоплечий, что ты будешь делать?
— Ну Мотька, ну голова!
Мы продолжали свой путь. Примерно через полчаса во двор
въехала Гришина машина. Мы замерли в отдалении. Из машины вышел Гриша и
какая-то длинноногая девица в меховом жакете. Гриша запер машину, взял девицу
под ручку, и они вошли в подъезд.
— Так, интересно! — сказала Мотька. — Вот бы
Ненорма поглядела!
— А может, это его сестра? — предположила я.
— Ага, сестра! Будет он так нежно брать сестру под
ручку, чтобы пройти два шага до подъезда, как же!
— Ну, мало ли кто это… Слушай, он же художник, может,
это его натурщица?
— Она вряд ли, разве что ее жакетка. Он ведь анималист!
И мы покатились со смеху.
Примерно через час раздался сигнал уоки-токи. Мы страшно
удивились. Нас вызывал Костя.
— Ну, как дела?
Мы сообщили ему про Гришу с девицей.
— А что я говорил! Он преступник, этот Мусьяк. Он же с
вашей Ненормой крутил только, чтобы ключи получить, ясно как Божий день! Ладно,
девчонки, хватит, идите домой! До завтра!
Мы с удовольствием покинули опостылевший двор и побрели к
трамвайной остановке.
— Ась, как ты думаешь, есть в этих дежурствах какой-то
смысл?
— Не знаю, наверное, есть. Все-таки мы Узкоплечего тут
видели, а он-то уж точно имеет отношение к ограблению.
— А если нет, а если это случайное совпадение?
— Вряд ли. Но выяснить это только милиция в состоянии.
— А мы?
— А что мы можем? Только выследить его. Конечно, если
очень повезет, то мы его накроем с награбленным добром, тогда…
