Книга Выбор оружия, страница 48. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Выбор оружия»

Cтраница 48

Бурбон познакомился с Корейцем в СТ-2 в Тулуне. Кореец заканчивал свой срок, а Бурбон только начинал. Видимо, Кореец рассчитал, что Бурбон с его немалым уже авторитетом будет ему полезен, крупно зарядил кого надо, и Бурбону скостили срок. После того, вплоть до отъезда Корейца в Штаты, они работали в паре, при этом Кореец был – говоря современным языком – президентом общемосковской воровской фирмы, а Бурбон с его химкинскими – ее исполнительным директором. Президент выступал третейским судьей на разборках, выносил решения, а несогласных с ними убеждал Бурбон. Обыватели хватались за валидол, читая расписанные газетчиками ужасы, но беспредельщиной это не было. В том была суровая необходимость. Из воспитательных соображений. Малая кровь помогала избегать большой крови.

Для Бурбона никогда не было вопросом, уважает ли он Корейца. Уважает. Хотя многого в его поведении не одобрял. Начиная с горбачевского воцарения, когда можно было уже не прятать деньги от чужих глаз, Кореец вел вызывающе роскошный образ жизни. Появлялся с женой, обвешанной рыжьем и брюликами, как новогодняя елка, на всех новомодных презентациях и тусовках, в открытую менял любовниц, дарил им «Жигули» и квартиры, знался со знаменитыми певцами, телевизионщиками, биржевиками, околоправительственной сошкой и даже – что особенно не нравилось Бурбону – с чинами из Министерства юстиции и, как поговаривали, из МВД. Понятно, что эти связи окупались беспроцентными кредитами, налоговыми, пошлинными и таможенными льготами для банков и фирм, долю в которых имели Кореец и сам Бурбон, но все равно – не дело это было, правильный вор не должен в этом мараться, для этого есть другие люди и средства. Бурбон несколько раз пытался поговорить об этом с Корейцем, но тот в ответ лишь посмеивался:

– Узкий ты человек, Колюня! Никак не въедешь в новые времена. Смотри, вымрешь, как мамонт, и найдут тебя в мерзлоте с зеленой травкой во рту.

Глухо роптала и братва, глядя по телевизору, как Кореец швыряет миллионы «зеленых» на разные рок-фестивали и благотворительную туфтяру. А когда по Москве прошел слух, что он купил пятидесятикомнатную виллу в Беверли-Хиллз и яхту в Майами, солнцевский «авторитет» Лука прямо при всех, в банкетном зале «Палас-отеля», обвинил Корейца в том, что он запустил грабли в «общак», и назвал его трескалой и стукачом. Такой публичный фаршман требовал немедленного созыва сходняка, и приговор для Луки мог быть только один: смерть. Потому что доказать обвинение он бы не смог. Не трогал Кореец бабок из «общака», Бурбон это верно знал и мог подтвердить. У Корейца своих «лимонов» хватало. Но он не стал ждать сходняка, а решил по-своему: не успел Лука закончить свою предъяву, как чердак его разлетелся на куски от трех пуль, выпущенных из австрийского полицейского пистолета «глок», с которым Кореец почти никогда не расставался. И хотя по существу дела он был прав, Бурбону пришлось немало потрудиться, чтобы усмирить вскипевшие страсти и восстановить пошатнувшийся авторитет главного вора Москвы.

Но самому ему это не понравилось. И уже тогда кристаллическая цельность понятия «уважение» начала испытывать какую-то двойственность, внутреннее напряжение, грозившее искрошить сам кристалл. И он распался-таки надвое.

Нет, не уважал больше Бурбон своего партнера, а всего лишь отдавал ему должное: его бульдожьей хватке, размаху его планов, умению предугадывать события на много ходов вперед, а главное – способности разбираться в людях.

И подтвердила это история с Дорофеевым.

Еще пять лет назад, когда Народный банк был одним из сотен «Форумов», «Селенг», Промбанков и Коммерцбанков, вскочивших, как прыщи, на немытом теле России, Кореец поручил Бурбону уладить небольшое дело. Он рассказал, что на него вышел через известного певца генеральный директор молодого Народного банка, только-только вставшего на ноги, и попросил об услуге. Дело было самое обычное. Народный банк выдал какому-то Фонду социальных изобретений беспроцентный кредит на три месяца – 10 миллионов «зеленых». Беспроцентный – это было, конечно, для отмазки, а на самом деле процент был вполне нормальный – 33,33 в месяц, а за три месяца – 100. Понятно, что эти 100 процентов ни по каким бумагам не проходили. Этим и воспользовались социальные изобретатели – кредит вернули день в день, а о процентах «забыли». Дорофеев и пришел к Корейцу. А к кому еще? Не в арбитражный же суд ему было идти. Бурбон послал Гусака к президенту фонда, но тот уперся, считал, что у него крыша крутая. Она и была крутая – чечены. Но когда те узнали на стрелке, с кем имеют дело, – тут же отъехали, и через два дня Дорофеев получил все свои проценты налом.

По всем правилам половина из них должна была отойти Корейцу и Бурбону, но Кореец почему-то от них отказался. Объяснил: пусть пожирует, он нам еще пригодится. Бурбон не видел никаких причин выделять Дорофеева из сотен московских дельцов, но Кореец оказался прав: уже года через три Народный банк задавил всех своих конкурентов и сравнялся по весомости с такими китами, как «Менатеп» или Альфа-банк. А когда правительство поручило ему реализацию федеральной программы переоснащения нефтедобывающей промышленности, стало ясно, что с Народным банком уже мало кто может тягаться.

И главное – это был чистый банк. Через него с минимальным риском и без немалых в таких случаях накладных расходов переправляли на Запад в нью-йоркский Сити-банк и в цюрихский Приват-банк наличняк, стекавшийся к Корейцу и Бурбону из Москвы и со всей России. А перед отъездом в Штаты Кореец провернул через этот банк операцию, которая полностью примирила Бурбона с Дорофеевым. С помощью своих связей он добился выделения Народному банку из госрезерва нескольких сотен тысяч тонн мазута и низкосортного дизельного топлива для продажи за границей и последующего использования полученных средств для закупки нефтегазового оборудования. Вместо мазута и соляры на Запад, конечно, ушли бензин и сырая нефть, одноразовая франкфуртская «Трейдинг интернэшнл» сыграла роль передаточного звена, этот трансферт принес Корейцу 42 «лимона», Бурбону в московский «общак» – 15, а к ним Дорофеев прилепил и свои 25 миллионов баксов. Было оговорено, что семь из них уйдут в московский «общак», но в последний момент Кореец – уже из Штатов – дал отбой. Бурбон понял, что у него появились какие-то новые планы, связанные с Народным банком, но что это за планы, Бурбон и понятия не имел. А сам Кореец о них молчал.

И этому не было никаких объяснений. А уж самое пустейшее было то, что Корейца повязали в Нью-Йорке и сунули ему пять лет за нарушение иммиграционных законов. А шухеру-то подняли – на весь мир: арестован крупнейший русский мафиози! Если крупнейший мафиози – почему судили только за незаконное пребывание в Штатах? И дали всего пятерку? И засадили в обычную крытую в Атланте?

Тут была какая-то темниловка.

ФБР нужно было поставить галочку в год президентских выборов?

Или сам Кореец заигрался и решил отсидеться в Атланте, зная, что через полсрока выйдет?

Во всяком случае, если бы он захотел дать знать Бурбону о своих планах, нашел бы способ. И без всякого напряга.

Значит, не захотел? Это было неуважением. А если больше того: решил вообще вывести Бурбона из игры? Это было уже не просто неуважением. Это был прямой вызов.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация