Он снова улыбнулся своей странной улыбкой, — робкой и невеселой.
— На этот раз по воле случая. Когда я освободился, я думал только об одном: отомстить, а вас выпустить так, чтобы вы меня не увидели. Дамиани сказал, что вы считаете меня мертвым, и я не видел причин, чтобы вывести вас из заблуждения.
— А он сказал вам, что хочет получить от меня наследника Сант'Анна, в котором он нуждался?
— Действительно… но я видел, что он болен, напичкан наркотиками, почти безумен, и не мог поверить, что ему это удастся. Итак, я убил его и поспешил убежать, чтобы не сводить трудные счеты с императорской полицией. Я хотел добраться до Лукки, единственного места, где я мог появиться, ничего не опасаясь. В комнате Маттео я нашел немного золота, что позволило мне доехать до Чьоджи, куда привез меня один лодочник. И это там представился тот случай, о котором я упомянул, когда я увидел американский бриг и фигуру на его носу. Я уже давно знал, кто его капитан, но ваше изображение подтвердило, что я не ошибся, и мне захотелось узнать, не за вами ли пришел этот корабль. Продолжение вы знаете, я думаю… И я хотел бы просить у вас прощения за это.
— Прощения? А что я должна простить вам?
— Что я не смог усмирить порыв, который привел меня на тот корабль. Ведь я поклялся никогда не быть помехой в вашей жизни, но в тот день не мог противиться искушению: мне необходимо было увидеть этого Бофора, познакомиться с ним… Это оказалось сильней меня…
Впервые После его появления Марианна чистосердечно улыбнулась. Недавний неистовый порыв возмущения еще расходился по ней дрожью, но она не могла помешать рождению внезапной симпатии к этому несчастному и странному человеку.
— Не сожалейте об этом. Я не знаю, что стало бы с нами без вас в том адском путешествии… и мой старый друг Жоливаль был бы сейчас рабом или еще хуже! Что касается капитана Бофора… от вас не зависело, чтобы он избежал судьбы… безусловно трагической!
Голос ее дрогнул, и, понимая, что она отдает себя во власть эмоций, Марианна замолчала. Одно имя Язона привело ее в волнение, однако она сознавала, что здесь ему не место, что, несмотря на необычные статьи их брачного контракта, князю Сант'Анна не могут быть приятны воспоминания о возлюбленном его жены…
К тому же он довольно резко встал, повернулся к ней спиной и сделал несколько шагов по комнате. Как еще недавно, на палубе «Волшебницы», Марианну поразила небрежная гибкость его походки и впечатление затаенной силы, которое она ему придавала, но она обнаружила, что, даже сбросив маску и открыв лицо, этот человек оставался неразрешимой загадкой.
Но она была слишком женщиной, чтобы не спросить себя, какого же рода чувство она могла внушить ему.
В недавнем ошеломляющем заявлении, в этом откровенно выраженном желании получить от нее ребенка, зачатого в таких омерзительных условиях, было что-то оскорбительное. Это заставляло подумать, что князь не считался с ее чувствами и в его глазах — пользуясь терминологией Наполеона — она была только «брюхом»!
Однако, хотя он мог после убийства Дамиани спокойно вернуться в свои тосканские владения, он решительно выбрал опасный путь, чтобы последовать за супругой, которой он, откровенно говоря, не мог особенно похвастаться. Что он сказал недавно? «Я не смог усмирить порыв… Это оказалось сильней меня…» Может быть, его интересовал главным образом Язон? Ведь любопытство не является монополией женщин, и вполне можно допустить, что он хотел встретиться с человеком, которого любила его жена. Но риск был слишком велик ради столь мизерного удовлетворения, ибо, попав на «Волшебницу», Коррадо Сант'Анна сжигал за собой все мосты. Все, что он мог найти в конце внезапно решенного путешествия, это гигантская неизвестная Америка за океаном и… неумолимое рабство, на которое его, безусловно, обречет цвет кожи.
Не способная найти достойный ответ на все эти вопросительные знаки, Марианна с тоской смотрела на высокую белую фигуру, не зная, как возобновить диалог, ставший слишком щекотливым, но тут князь нарушил молчание.
Стоя перед портретом господаря, на который он смотрел с необычным вниманием, он заявил, не отводя от него глаз:
— Человек испытывает непреодолимую потребность продолжать себя. Вот он, кого вы видите здесь, всю свою жизнь тщетно пытался это сделать. В потомстве нашего рода я являюсь ошибкой, которая исправится и которую забудут, но при единственном условии, что мое место займет наследник, нормальный, избавленный от риска повторить меня. И в этом вы — мой единственный шанс. Согласны ли вы подарить мне законного наследника?
Понимая, что трудный момент наступил, Марианна призвала на помощь для борьбы все свое мужество. Ее голос прозвучал миролюбиво, но упрямо:
— Нет! Я не хочу. И вы не имеете права просить меня об этом, зная, что этот ребенок вызывает у меня отвращение.
По-прежнему не глядя на нее, он сказал:
— В часовне нашего дома вы поклялись однажды вечером в послушании и верности!
Намек был ясным, и Марианну внезапно залила волна жгучего стыда, ибо этот необычный муж, которого она думала всегда держать в стороне от ее интимной жизни, узнал лучше, чем кто-либо, как она сдержала данную при заключении брака клятву. То, что она считала простой формальностью, проявило себя теперь достаточно тягостно.
— Вы можете принудить меня, — прошептала она, — и это, кстати, вы и сделали, привезя меня сюда, но вы никогда не добьетесь, чтобы я согласилась по доброй воле.
Он неторопливо вернулся, и она невольно отодвинулась, потому что на прекрасном темном лице не было больше ни малейшего следа грусти или доброты. Синие глаза стали ледяными, и Марианна, рассчитывавшая увидеть в них разочарование, прочла только холодное презрение.
— Вас отвезут сегодня вечером к еврейке, — сказал она, — и завтра в это время не останется ничего от того, что вызывает у вас такое отвращение. Что касается меня, сударыня, то я могу только проститься с вами. ;
Он сухо поклонился.
— Проститься? Когда мы только начали знакомиться?
— Мы расстанемся здесь. Будет лучше, если вы забудете, что видели меня с открытым лицом, и я надеюсь, что вы сохраните мою тайну. Когда вы все хорошо обдумаете, сообщите мне ваше решение через княгиню Морузи.
— Но я еще не приняла решения! Все это так внезапно, так скоропалительно…
— Вы не можете носить мое имя и открыто жить с другим мужчиной. Новые законы, учрежденные Наполеоном, разрешают вам развод, невозможный в другое время. Воспользуйтесь этим. Мои служащие сделают все необходимое, чтобы вам не о чем было жалеть. Затем для вас станет возможным осуществить свои планы, так драматически нарушенные в Венеции, и последовать за Бофором в Америку, как было решено сначала. Я возьму на себя труд сообщить об этом императору и вашему крестному, когда я его снова увижу.
Задетая презрительным тоном князя, Марианна пожала плечами.
