Климов ухмыльнулся, и Суворов уже было подумал, что следак поймается на его крючок. Кому из мужиков неохота оторваться маленько? Но Сергей Никитович в этот момент вспомнил, словно увидел, Марину, распростертую на ее домашнем, таком удобном ложе, с трудом переводящую дыхание, и подумал, что все эти местные, «завлекательные» соблазны — для таких вот, как сам однофамилец великого полководца, но не для него, уважающего в женщине в первую очередь ее бессмертную душу. Ну а потом, конечно, и тело. Красивая душа без хорошего тела живого интереса для него тоже не представляла.
И на скользящий взгляд хозяина заведения Климов, по-казацки подкрутив кончики усов, ответил прямо, чтоб никаких сомнений не оставалось:
— Раз потребность у публики имеется, наверное, это правильно. Но! — Он поднял указательный палец. — Необходимо, чтобы все было в строгих рамках закона. Иначе это бардаком называется! А насчет бардаков у нас строго.
— Ну дак а как же! — возвел очи к потолку Суворов. — С этим у нас строго.
— А Морозов воспользовался вашим предложением? Тут ведь тайны особой нет. Опять же, наверное, надо было узнать журналисту, как выглядит изнутри ресторанно-увеселительный бизнес, самому все пройти? Как не попробовать? А? Да уж не темните, мне сейчас дело важнее, а не ваши нюансы. Брал массажистку?
— Так а чего? Нормальное, можно сказать, дело. Хотите с ней поговорить? Можно, без проблем. — Он поднял телефонную трубку и сказал: — Надя на месте? Пусть зайдет. Да как есть. — Суворов поморщился и хмыкнул: — Не здесь же…
Вошла высокая и симпатичная девушка в коротком полупрозрачном голубом халатике, под которым, как увидел Климов и даже подобрался невольно, кроме узеньких плавочек, фактически ничего не было. А фигурка у нее была что надо.
— Сядь вон там. — Суворов показал на стул чуть в стороне. — Вот твой недавний клиент, оказывается, того, загнулся. Убили парня.
Надя никак не отреагировала. Сидела прямо, глядя кукольными чистыми глазами на хозяина.
— Он тебе чего говорил? Во время… сеанса… ну, массажа?
Девица позволила себе ухмыльнуться:
— Да кто ж со мной станет про службу свою говорить? Значит, у меня тогда работа некачественная. Нет, Петр Егорович, мои клиенты, — она горделиво повела плечиками, — могут только стонать. Когда я из них душу вынимаю. Да вы ж знаете…
— Чего я знаю, не твое дело, — сердито оборвал ее явное хвастовство Суворов и посмотрел на следователя: — Спросишь чего?
Климов, с улыбкой оглядывая девушку, отрицательно помотал головой. Но, подумав, спросил-таки:
— А во сколько у вас с ним этот… сеанс начался? Сколько длился?
Ответил Суворов:
— За обычную плату сеанс массажа длится час. Иногда полтора. Но бывает и дольше — это уже отдельно. У них там ценник висит, можешь посмотреть.
— Значит, Морозов находился у вас с двенадцати и?..
— До трех, — подсказала Надя.
— Да, в три он уехал, — подтвердил Суворов и словно прицелился взглядом в Климова. — Сам не желаешь попробовать? Как это у них, у тайцев этих, а? — Он скабрезно ощерился, явив совершенно идеальной белизны зубы. Искусственные, конечно, свои-то наверняка зона доконала.
— Я сегодня не по этой части, Петр Егорович. А девушка, ничего не скажу, красивая… Значит, с Морозовым у вас никакого разговора не было?
— Ну почему? — возразила она. — Он расспрашивал, как и с кем живу, сколько получаю, нравится ли работа? Говорил, что снимать в телевидении будет. Но как это? Ну когда лицо затемненное, чтоб его видно не было. А фигура — сколько угодно. Оплата у нас через кассу, а так — чаевые. Он не жилился.
— Изнутри, получается, изучал поточное производство? — не мог, чтоб не съязвить, Климов.
Но девица Надя все приняла за чистую монету:
— Ага, мы его снаружи, а он нас — изнутри! — и фривольно хихикнула.
— Ну-ну! — вмиг построжел Суворов. — Брось свои шуточки. Тебя серьезно спрашивают.
— Ну так и я, — не сдавалась Надя. — Петр Егорович, вы будете долго? А то там уже первые клиенты подходят…
— Ладно, иди. — Хозяин махнул рукой и, когда девица вышла, добавил: — Вот такие они все. Хорошие девчата. И зарабатывают достаточно. К зарплате — чаевые. А тот же Реваз своих бы кобелей нагнал, и те бы девок за так пользовали… Ну, видишь теперь разницу?
Климов видел. Как понял и то, что здесь фактически работает хорошо отлаженное публичное заведение. И вспомнил в этой связи старинный анекдот. Какая разница между бардаком и публичным домом? Отвечаем: публичный дом — это отлично налаженное производство наслаждений, а бардак — это стиль руководства. И в те годы, когда рассказывали этот анекдот, он наверняка был жутко смелым!
Понимая, что большего он сегодня, видимо, от Суворова не добьется, тот и так достаточно «открылся», Климов все же решился еще на один вопрос. Пока у обоих настроение благодушное и контакт вроде бы установился.
— А скажи мне, Перт Егорович, вот ты, вижу, опытный… больше того, мудрый человек, раз такое дело с душой делаешь, верно?
— Стараюсь, — снисходительно ответил Суворов, принимая, однако, комплимент.
— Тогда скажи мне… Не для протокола, не для следствия… Я просто по-человечески понять его хочу, этого журналиста… Сугубо между нами, слово даю. Вот такая реклама твоего заведения по телевидению — она дорого тебе обходится? Или обошлась, я не знаю? Но ведь теперь же все продается, верно? А роскошная реклама, да с проблемами, да еще с антуражем, после чего все сюда побегут, — это серьезное подспорье для успешного бизнеса, так? Или я не понимаю?
— Правильно ты понимаешь… — Суворов покачал головой. — Хорошие бабульки он увез. Но это дело — недоказуемое. — Он хитро подмигнул.
— Да я тебе слово дал! И не собираюсь ничего доказывать. Но вот мысль мелькнула. Ты ему когда деньги отдал, в тот день?
— Ну?
— Знаешь, почему спрашиваю? А не мог ли это быть просто грабеж? Кто-то узнал либо подглядел, вот и решил воспользоваться? Ведь при нем в ночь убийства ничего не нашли — ни бумажника, ни документов, ни «мобильника».
— А что, запросто… — подумав, ответил Суворов. — Пять кусков — нехило… И Надька, это она так, для фасона, а он у нее был халявный… я сам велел, чтоб по высшему разряду обслужила… И она — девка старательная. Эх, — вздохнул он, — промахнулся, видать, бабки на ветер, и не будет никакой твоей рекламы… Ты там, у них, не слыхал: пойдет передача?
— Вряд ли… Но я узнаю — позвоню, — пообещал Климов, вставая. — Телефон я у тебя записал…
«А я, кажется, знаю, куда они могли уйти, эти денежки… — сказал себе Климов. — Узнать бы еще, кто кредитор?.. И если Леня вернул ему свой долг, то, значит, версия с кредитором отпадает…»
Уже покидая ресторан, решил для себя: «Надо будет сегодня обязательно поделиться своими впечатлениями с Мариной… А интересно как получается: внешне она — сухарь сухарем, даже словно нарочно подчеркивает свою незавидность, неприметность. Зато когда раздевается — ого!.. Странное дело, а вот эта Надя, у которой все видно, совсем не трогает… Наверное, потому, что это — ее профессия. И она — не для любви предназначена, а для удовлетворения похоти. Пожрал, выпил, сбросил напряжение — и за работу! Бабульки лепить… Вот, видно, и эту проблему решал здесь для себя Леонид Морозов — он же, говорила Марина, дотошливым был, во все влезал сам… А пять тысяч долларов — очень неплохой гонорар, не облагаемый к тому же налогами». Правда, не знал Климов, какие вообще гонорары считаются «неплохими» на этом телевидении. Надо будет тоже у Маринки спросить…
