Книга Горький привкус победы, страница 34. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Горький привкус победы»

Cтраница 34

В «смирительном доме» арестанты занимались распиловкой камня для мостовых. Тогдашние московские градоначальники считали этот метод лучшим для борьбы с «развратной праздностью».

В 1807 году тюрьма переводится на Преображенку и переименовывается в Московскую исправительную. А после крупного пожара 1856 года в ней возводятся новые корпуса. Поскольку количество «предерзостных» и «ленивцев», несмотря на все усилия власти отучить народ от праздности, неуклонно росло, тюрьма неоднократно перестраивалась и расширялась. Но всех «желающих» разместить комфортно никогда не удавалось.

«Желающих», кстати, находилось немало во все времена. И в наши дни помимо известного всей стране «узника № 1» — некоего Михаила Борисовича, отправленного ныне в места не столь отдаленные, здесь находили приют и чеченский полевой командир Лече Борода, и брат Сергея Мавроди, и знаменитый Саша-Солдат, которого подозревали в убийстве еще более знаменитого суперкиллера Солоника…

Теперь вот и тренер-отравитель сподобился.

Ему повезло не очень. Матросская Тишина по бытовым условиям является, пожалуй, самым тяжелым изолятором среди столичных СИЗО. И хотя в нем начат ремонт, помещений с приличными условиями содержания там пока раз-два и обчелся. В камере, куда Баркова определили, содержалось семьдесят шесть заключенных, хотя изначально рассчитана она была на двадцать шесть человек. Вентиляция плохая: вонь параши, миазмы давно немытых тел, испарения свежепостиранной одежды — от спертого воздуха тошнило и кружилась голова. А сон в три смены по графику — это было выше человеческих сил теннисного тренера, привыкшего жить, прямо скажем, в несколько более комфортных условиях. Особенно в последние годы…

Правда, «на хате» его даже не «прописывали». Вопреки распространенному мнению, этой процедуре подвергаются далеко не все «первоходы». Зачастую взрослых мужчин после сорока вообще не трогают. Помогают устроиться, знакомят с порядками—и все. Кому и зачем нужно играть с бородатыми дядьками в детские игры?

Вообще говоря, ничего страшного из того, что рассказывают про тюрьмы профаны, с ним не произошло, да и произойти могло. Собственно, если бывший «сиделец» рассказывает с подвываниями за рюмкой водки, что «тюрьма — это хуже, чем ад, это круглосуточное мучение и сплошное унижение», вполне возможно, что либо он вам привирает для пущей «красивости», либо сам совершил нечто страшное, плоды чего в тюрьме и пожинал.

Да, тюрьма далеко не самое лучшее место. Там тяжело морально, временами жарко, временами холодно, туберкулез, чесотка, драки, депрессии, самоубийства.

Однако каждый заключенный, вне зависимости от тюремного статуса или настроения, окажет поддержку действительно нуждающемуся. Это диктуют «понятия».

Перед лицом общей беды заключенные всегда солидарны. Не допустить произвола со стороны администрации, культа кулака и бицепса, не дать в тюрьме абсолютной власти наркотикам и деньгам — вот задача, которая стоит перед каждым порядочным арестантом.

Чем выше в тюрьме «статус», или, как принято говорить, «авторитет», тем больше ответственность перед массой заключенных и элитой уголовного мира, «спрос». Да, в тюрьме есть касты, или, как говорят, «масти». Каждый живет как может, и будет справедливо сказать, что каждый со временем получит то уважение, которого достоин своим поведением и поступками.

Человечность и жесткость, обязательность и сострадание, самоконтроль и абсолютная независимость — вот некоторые из тех качеств, которые в тюрьме имеют абсолютную ценность.

В «правильных хатах», где культивируются «понятия», или, как говорят уголовники, «людское», строго пресекается применение физической силы, запрещены вымогательство и подавление личности, нуждающемуся оказывается помощь, интересы каждого учитываются в той мере, в которой они полезны интересам всех. Каждый живет как может, но право на жизнь имеют все.

Плохо живут в тюрьме обыкновенно те, чье поведение идет вразрез с арестантской и человеческой моралью.

Недостойно и неприемлемо просить у кого бы то ни было: пищу, сахар, хлеб. Пайку обязательно получат все. Умей устроить свою жизнь так, чтобы не было нужды. Тюрьма предоставляет достаточно возможностей избежать голода: труд на общее благо, изготовление тюремных сувениров, рисование, даже литературная деятельность.

Недостойно и неприемлемо человеку забывать про гигиену. Чистота — залог здоровья, причем здоровья всего коллектива. Если ты чисто одет, помыт — ты человек, который уважает себя, это — плюс.

Так что трудиться и следить за собой — в интересах самого арестанта.

Самое же страшное за решеткой — это быть стукачом. Если таковой будет уличен, то его жизнь действительно превратится в сплошной кошмар. Предатель есть предатель.

Тяжела и судьба «крысы» — уличенного в краже у своих же, внутри камеры. Хотя есть больные, голодные, которых даже в этом случае можно понять.

Есть еще категория «ущербных» — проигравших и не расплатившихся вовремя, — «фуфлыжники». Эти рабы азарта полностью зависят от того, кому должны.

Детоубийца, насильник и извращенец тоже неотвратимо получат свое.

Но если ты честен и прям, не отдаешь своего и не берешь чужого, надежен и человечен — ты будешь уважаем и независим. И никто не вправе заставить кого-либо сделать или отдать что-либо против его воли. Только просьбы или собственное желание могут побудить человека что-то сделать.

В тюрьме тоже можно жить, дружить и сострадать. Главное — не впадать в отчаяние. Тюрьма — особый мир, но мир тоже, как ни крути, человеческий. Мир со своими законами, и законы эти, в отличие от нашего внетюремного мира, почти всегда соблюдаются.

Речь, правда, не идет о пресс-хатах, об особых условиях содержания, о карцерах и о тюрьмах, где властвует беспредел.

Но вряд ли будет большим преувеличением сказать: в «правильной» тюрьме ничуть не меньше человечности и милосердия, чем на улицах Москвы.

Матросская Тишина — тюрьма «правильная». И отношение к заключенным со стороны администрации помягче, и власть в камерах держат «правильные воры», да и условия неформальных отношений между заключенными и охранниками проще.

Но Баркову от этого оказалось не легче.

Утро в камере сто пятнадцать Матросской Тишины начиналось как обычно. Появление баландера, раздача паек, дележка ржаной «чернушки». К изыскам тюремной кулинарии Андрей Макарович был непривычен, поэтому отодвинул кашу, даже не притронувшись. Он надеялся на передачу, которую собрали дети, но не знал, что в соответствии с заведенным в СИЗО № 1 порядком они в восемь тридцать утра только записались «на завтра», с тем чтобы передать кое-какое питание. А денег с собой у Баркова было негусто. Пять сотенных купюр и пара десяток под стельками кроссовок. Но как пользоваться тюремным киоском, когда официально иметь наличные деньги запрещено, а личный счет заключенного еще не открыт, никто из сокамерников не успел ему объяснить.

После завтрака камера вышла на прогулку в малюсенький тюремный дворик с «небом в клеточку». Толстая металлическая решетка сверху и силуэты охранников с автоматами над головой не прибавляли Баркову оптимизма.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация