Изумленный Федор с трудом дотянулся до упавшей части и внимательно посмотрел на переломленное место.
— Могу себе представить ручоночку Тихони после твоего удара!.. Но я тебя не понимаю, зачем ты-то в побег пошел?
— Не понимаешь? — Савелий вытащил из кармана полиэтиленовый пакет и осторожно развернул его. — Вот, смотри, что они сделали с моим другом! Увидав такое изуверство, Федор поморщился.
— Кто его так?
— Кто? Такие же хорошие и добрые, как Тихоня! Суки! Этот парень шесть лет в Афганистане провоевал! Надежный был и никогда не прятался за чужие спины! А они его… — Савелий несколько раз стукнул кулаком по стволу сосны. — Мне бы только добраться до них: зубами глотки перерву!
— Помнишь, я тебе намекал, что ты должен быть осторожнее с Тихоней? Так вот, он тебя и должен был убрать… Перед побегом…
— Он? Но почему…
— Поручил мне найти тебя, а я не стал искать… А в вагоне я его уговорил отложить до свободы…
— Так он из той же группы? — задумчиво прошептал Савелий.
— Нет, он не из той группы! — уверенно возразил тот.
— Откуда ты знаешь, что я имею в виду?
— Догадался… Ты же о Воланде говоришь?
— Ты его знаешь? — удивился Савелий: воистину мир очень мал.
— Видел один раз… Года три назад мы с Тихоней Москву навестили, и после одного шухера пришлось когти рвать… Вот и сделал нам крышу этот самый Воланд… Я и не думал тогда, что пути пересекутся: он же из деловых…
— Но откуда тебе стало известно о Тихоне?
— Перед побегом рассказал, что нагрузили его тобой…
— А где он вас прятал? Помнишь?
— Прятал? Нет, прятал он нас не у себя: у фраера одного, на даче… Но я знаю, как на него выйти. — Федор стиснул скулы: снова пронзила боль. — Жаль, не смогу поучаствовать с тобой, я бы хотел прикрывать тебя с тылу!
Савелий напряженно смотрел ему в глаза, ожидая самого главного продолжения.
— Этот паук очень любит свою внучку и часто бывает у нее: это я точно знаю, от этого фраера, у которого мы жили.
— Ну? — нетерпеливо буркнул Савелий.
— Чего не знаю, того не знаю, но… каждый выходной он ее навещает… При желании вычислить можно…
— Вычислю! — зло бросил Савелий. — Ненавижу!
— А я понял, Савелий… — тихо сказал он. — Трудно тебе будет! Ох, трудно! Тобой руководит сейчас только злость и месть, а они плохие советчики! По себе знаю! Подумай, стоит ли тебе жизнь свою менять? Ведь друга-то не вернешь!..
— Оставить вое? Ну уж нет! Я хочу взглянуть ему в глаза, когда он будет испытывать то же самое, что испытывал Бардам! Я хочу, чтобы он кровью штаны обмочил вместо мочи! Оставить их в покое? Да я жить не смогу после этого, неужели ты не понимаешь?
— Я-то тебя понимаю… Понимаю и другое: ты-то помог мне ощутить мир по-другому! Значатся тебе нужен тот, кто поможет тебе… Это как цепочка доброты, которая не должна прерываться! Понимаешь, о чем я? Внутри каждого человека сокрыто доброе…
— И в Тихоне? — хмыкнул Савелий.
— И в нем! — убежденно воскликнул Федор и закашлялся. — Просто ему не повезло, что не встретил такого, как ты…
СУД
Зал судебных заседаний был совсем пустой, если не считать нескольких старушек, с любопытством поглядывающих на Савелия Говоркова, безразлично уставившегося прямо перед собой. Он сидел за барьером на скамье подсудимых, и два милиционера стояли по бокам, охраняя его.
Савелий провел по гладкостриженой голове и взглянул на прокурора. Он был, молод, годно, совсем недавно окончил институт. Несколько раз многозначительно записывал что-то себе в блокнот.
Перед судьей и заседателями стоял Алик. Он был одет в безукоризненно отутюженный костюм-тройку и совершенно спокойно отвечал на вопросы судьи.
— Значит, вы, как непосредственный начальник подсудимого Говоркова Савелия Кузьмича, характеризуете его как добросовестного а безотказного работника? Так можно сформулировать ваш ответ, свидетель Пургалин?
— Да, точно так… Там, в характеристике, все сказано! Хотелось бы только одно уточнение… Говорков работает у нас несколько дней, и более объективную характеристику дать ему невозможно.
— Хорошо, защита имеет вопросы к свидетелю?
— Да… — Татьяна Андреевна встала. — Скажите, свидетель, по каким критериям ВЦ приняли И себе на работу Говоркова?
— Он отличный водитель, прекрасно разбирается в машине и как механик, в чем можно было убедиться, когда ему было поручено переставить двигатель на машине, а кроме того, он воевал, и мне хотелось помочь парню.
— А для чего вы посылали Говоркова в Ленинград? С какой целью?
— Наше предприятие имеет партнеров по всей стране, и я не понимаю смысла вопроса! — чуть волнуясь, заявил Алик.
— А ваше предприятие, как вы выражаетесь, называя свой посреднический кооператив, имеет дело с валютой?
— Пока нет, — поспешно ответил Алик. — Однако мы ведем переговоры с зарубежными партнерами… Мае не понятен ваш интерес…
— А я тоже хочу в кооператив уйти! — с вызовом сказала она.
— У вас есть еще вопросы к свидетелю? — поморщился судья.
— Нет, пока нет…
— Вы можете быть свободным, свидетель Пургалип…
— Спасибо! — Алик уселся во втором ряду зала.
— Попрошу пригласить свидетельницу Петрову Ларису Алексеевну! — обратился судья к молоденькой девушке.
Быстро встав из-за стола, девушка подошла к дверям и громко выкрикнула:
— Свидетель Петрова! Прошу войти в зал судебных заседаний!
Савелий, сидевший до этого безразлично, только несколько раз усмехавшийся ответам Алика, при фамилии Ларисы напрягся и с волнением смотрел на дверь.
Лариса вошла в зал легкой изящной походкой, но Савелий заметил, что ей эта легкость дается непросто. Виновато взглянув на Савелия, она остановилась перед судом.
— Вы — Петрова Лариса Алексеевна?
— Да, — ответила она, нервно теребя ручку дамской сумочки.
— Вы приглашены защитой на судебное разбирательств о по делу Говоркова Савелия Кузьмича, обвиняемого по статье восемьдесят восьмой, части второй УК РСФСР, в качестве свидетеля… Лариса раздраженно пожала плечами.
— Прочтите и распишитесь в том, что вы предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний!
Секретарь суда положила перед ней бумагу, и Лариса, чуть помедлив, торопливо расписалась, не читая.
Савелий смотрел на нее во все глаза и никак не мог понять: почему Лариса не смотрит в его сторону?
«Родная! Мы столько не виделись! Что с тобой? Почему ты не поглядишь на меня? Неужели тебя запугали? Неужели я был прав, когда просил адвоката вызвать тебя в качестве свидетеля?»
