По проселочной дороге на малых оборотах, явно стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, двигались две военные машины покрытый брезентом «Уазик» и мощный «Урал» с брезентовым верхом.
В кабине «УАЗика» сидело четверо. Водитель, молодой крепкий парень лет двадцати, был одет для маскировки в солдатскую форму. Он уверенно вел машину, несмотря на то, что они ехали с погашенными фарами. Рядом с ним сидел мужчина лет двадцати пяти в такой же форме, но с капитанскими погонами. Его глаза были прикрыты, и казалось, что он дремал, но прямая спина и напряженные мышцы его мощной шеи говорили о готовности к стремительным действиям.
На заднем сиденье, прямо за капитаном, сидел огромный лысый детина в форме прапорщика. Его военное кепи лежало на коленях и постоянно падало на пол, а он постоянно его поднимал и снова укладывал на то же место. Из его нагрудного кармана выглядывала портативная рация. Сидящий рядом с «прапорщиком» мужчина, в отличие от остальных, был одет в элегантный штатский костюм серого цвета. Он нет-нет да и бросал пронзительные взгляды по сторонам. Водитель, не оборачиваясь, негромко сказал:
— Через пять минут будем на месте. Лысый «прапорщик» вытащил из кармана рацию, нажал кнопку вызова и тихо сказал:
— Внимание фургону! Вас вызывает Шестой!
— Фургон слушает, Шестой! — мгновенно отозвался тихий голос из рации.
— Пятиминутная готовность! Как поняли?
— Вас поняли, Шестой, пятиминутная готовность!
— Отбой! — сказал «прапорщик», выключил рацию и сунул ее в карман,
В это время по брезентовой крыше «УАЗика» звонко застучали крупные капли дождя. Они стучали все быстрее и быстрее, и вскоре дождь сплошным потоком обрушился на землю. Казалось, что небеса, накопив в огромной чаше тонны воды, опрокинули ее, заливая все вокруг.
Щетки на лобовом стекле с трудом справлялись со своей работой, монотонно ширкая туда-сюда, словно отсчитывая секунды и почти совпадая с биением сердца: вжик-вжик… тук-тук… вжик-вжик… туктук…
Эта какофония подействовала на нервы «капитана»; его челюсти стали нервно сжиматься и разжиматься, а глаза беспокойно забегали по сторонам.
На его нервозность обратил внимание мужчина в штатском: бросив на «капитана» быстрый цепкий взгляд, он что-то записал в своем блокноте. Затем положил тяжелую руку на его плечо и вкрадчиво произнес:
— Ты что. Двадцать первый, плохо себя чувствуешь?
— Все нормально, Психолог, не боись! — сквозь зубы процедил «капитан» и попытался улыбнуться. Мужчина и убрал руку с плеча «капитана». После этого он вновь сделал какую-то запись в блокноте.
«Прапорщик» нахмурился и взглянул на него. Мужчина в штатском усмехнулся и повернул блокнот к «прапорщику», чтобы тот смог прочитать написанное:
«Если Двадцать первый вернется с этого задания, то необходимо будет поработать с ним индивидуально.»
Лысый удивленно покачал головой, но ничего не сказал, а про себя подумал: «Нужно будет подстраховать Двадцать первого».
Наконец свет фар, которые включил водитель, высветил плотные ряды колючей проволоки. Проехав еще с минуту, «Уазик» остановился прямо перед воротами из колючей проволоки, за которыми, чуть слева, укрывшись от дождя под грибком, стоял часовой с автоматом на груди.
Услыхав шум подъехавшей машины, он вышел изпод грибка, подошел к воротам и с тревогой взглянул на незнакомого капитана, выходящего из кабины «УАЗика»
— Стой! Кто идет!? — воскликнул часовой.
— Где начальник караула? — строго спросил «капитан», подходя вплотную к воротам.
— Стой! Стрелять буду! — выкрикнул часовой, передергивая затвор.
Единственное, что успел сделать он, это дослать патрон: «капитан» выхватил из-за пояса пистолет с глушителем и выстрелил в часового. Пуля попала ему прямо в сердце и откинула назад. Зацепившись за колючую проволоку, тело повисло на ней. Казалось, что молодой солдат решил отдохнуть на посту, подставив свое красивое лицо июльскому дождю.
«Капитал» сунул пистолет за пояс и махнул рукой. Из-под брезента «Урала» выскочили трое мужчин в спортивных костюмах. Они быстро подбежали к воротам и мощными кусачками быстро перекусили дужку замка, затем распахнули ворота настежь.
Территория военного склада ярко освещалась мощными прожекторами. В свете этих прожекторов были видны фигуры ловких парней, которые с помощью специальных приспособлений взлетали над колючим забором и, приземлившись с внутренней стороны, тут же разбегались в разные стороны. Все делалось быстро, четко, без всякой суеты. Каждый из участников этой операции заранее до автоматизма изучил предстоящие действия и профессионально работал на своем участке.
Вскоре погасли основные прожекторы и все вокруг погрузилось в темноту, только несколько тусклых лампочек, редко разбросанных по периметру колючего забора и у входа в кирпичное строение, тщетно пытались отвоевать у темноты некоторое пространство.
В полутьме у кирпичного строения, являющегося военным складом, стоял второй часовой. Услышав какой-то подозрительный шорох и встревоженный тем, что погасли прожекторы, он передернул затвор автомата и вскинул его перед собой.
— Стой! Кто идет? — с тревогой воскликнул он.
— Свои! — спокойно ответил «капитан», появляясь перед ним в свете тусклой лампочки.
— Пароль? — несколько неуверенно выкрикнул часовой, не понимая, как мог здесь оказаться этот капитан. Он не заметил, как за его спиной промелькнула тень «прапорщика». — Пароль, говори! — повторил он, направляя дуло автомата в грудь «капитану», который тоже не заметил, как с другой стороны, за спиной часового, появился еще кто.
Яркая вспышка молнии озарила все вокруг. Неожиданно загорелся столб забора, то ли поддоженный кем-то, то ли вспыхнувший от ударившей в него молнии.
Часовой вздрогнул и растерянно посмотрел на пламя. В этот момент лысый «прапорщик» взмахнул двумя руками с ножами, и часовой, глухо вскрикнув, повалился лицом вниз, а тишину прорезала длинная автоматная очередь. Это было так неожиданно, что никто не заметил продолжающейся очереди, когда часовой уже упал в грязь лицом.
Пули вспороли грудь «капитану», его отбросило на несколько шагов назад, но каким-то чудом, неимоверными усилиями своего натренированного тела он удержался на ногах и даже сделал шаг вперед. На его лице не было признаков боли, скорее удивление, и, если бы не залитая кровью грудь, можно было бы подумать, что он просто удивляется падению перед собой часового, которого он и пальцем не тронул.
— Странно… — прошептал он, потом добавил несколько громче: — Вот и все! — и упал на спину.
«Прапорщик» подошел к лежащему без движения часовому, выхватил из его шеи и спины свои ножи, вытер их об его плащ и сунул в ножны, укрепленные за спиной. Потом повернулся к трупу «капитана» и покачал со вздохом головой.
— «Это тебе нужно бояться», — вслух повторил он слова, сказанные мужчиной в штатском. — Словно в воду глядел.
