— Есть, но если Константин Иванович принимает предложение в целом, то я хотел бы снова посоветоваться.
— Ну что с вами поделаешь? — развел руками Богомолов. — Такой хор разве перепоешь? Пусть будет повашему. О чем хотел посоветоваться?
— На роль связного, назовем его Странником, есть две кандидатуры. Джабраилов Джабраил Джафарович, был ранен в Афганистане, в Москве служил в спецподразделении «Альфа», затем стал работать в «Герате». Колесников Василий Афанасьевич, из семьи потомственных военных, прошел спецназ, пять лет Афгана, старший лейтенант, отлично владеет английским и немного говорит на пушту, классный водитель.
— Соединить бы их обоих и поделить пополам… — мечтательно произнес Воронов, — цены бы такому человеку не было.
— Кабы бабушке да дедушкин «болт», то это была бы уже не бабушка, а дедушка! — хмыкнул Богомолов. — Лично мне кажется, что из двух этих ребят больше подходит Джабраилов, я правильно назвал его фамилию?
— Да, — заулыбался довольный Савелий. — И не только потому, что он связан с преступными группировками. — Генерал хитро взглянул в сторону Савелия, дескать, и это нам известно. — И не потому, что он бежал из плена, и не потому, что не уехал из страны к своим родителям. Он может хорошо вписаться в местные условия, а это даст ему дополнительный шанс выжить и предпринимать решительные действия. Как вы думаете, Порфирий Сергеевич?
— Абсолютно с вами согласен, — кивнул Говоров. — Именно это и имел в виду Савелий, когда излагал мне свое мнение о Джабраилове.
— Значит, мы с вами, генерал, не ошиблись, назначив Савелия Говоркова командиром отряда. Какие будут еще вопросы, прежде чем я приглашу остальных членов группы?
— Других вопросов нет, товарищ генерал! — ответил Савелий.
— Очень хорошо. — Богомолов нажал на кнопку селектора. — Михаил Никифорович, пригласите товарищей в кабинет.
— Слушаюсь, Константин Иванович! Через секунду дверь распахнулась, и на пороге показались шесть человек.
— Рассаживайтесь, товарищи. — Генерал указал на стулья вокруг стола. Когда все сели и приготовились слушать, он сказал: — Друзья мои, все вы прошли Афганистан и знаете цену жизни. Знаете, что такое война. Не мне вам напоминать, что такое Родина. Я прекрасно знаю, что никто из вас не праздновал за Речкой труса, но все равно считаю своим долгом спросить вас: готовы ли вы отправиться туда, откуда могут вернуться не все? Никто не осудит того, кто сейчас захочет отказаться от этой опасной работы. Подумайте! — Голос генерала Богомолова был тихим, серьезным и твердым.
Несколько минут все сидели молча, с некоторым удивлением глядя друг на друга, наконец молчание прервал Малешко.
— Разрешите мне, товарищ генерал? — Он поднял руку, как школьник.
— Да, прошу вас. Вы сержант Малешко? — Так точно, товарищ генерал! Я знаю всех этих хлопцев, как самого себя! — начал он, немного волнуясь, и потому с сильным акцентом. — Вы точно казалы, что никто не праздновал труса за Речкой и кажный из нас познав цену жизни. — Он сделал паузу и посмотрел на своих товарищей. — Но бильшо мне зарадовало душу тэ, шо вы казалы правду: ни вей возвернутси оттуда. За правду спасибо вам! А за нас усих могу казаты: мы пнидемо уси. Вот так! — Он легонько припечатал ладонью крышку стола, как бы ставя точку, и сел.
— Спасибо, братцы! — сказал Богомолов и встал изза стола. Глядя на него, поднялись и остальные. Каждому он крепко пожал руку, потом добавил: — А теперь вас отвезут на нашу базу, и вы проведете там трое суток. О распорядке расскажет командир — Савелий Говорков. С этого момента — никаких контактов с кем бы то ни было. Прошу задержаться Говоркова, Воронова и Джабраилова.
— Как, товарищ генерал? — с волнением воскликнул Джабраилов, уверенный в том, что его решили исключить из списка.
— Да успокойся ты, все в порядке, — прошептал Савелий, но тот, видно не понял.
— Товарищ генерал, я должен остаться с ребятами! — взмолился он.
— Прошу сесть, — улыбнулся Богомолов, когда остальные вышли из кабинета. — Понимаете, Джабраил, я вас оставил для того, чтобы предложить вам еще более опасное задание, требующее выдержки, опыта, внимания. Вы будете подстраховывать своих товарищей. Джабраилов молча смотрел на генерала.
— Вам будет труднее, чем основной группе, потому что вы будете один. Мы остановились на вашей кандидатуре: у вас и внешность подходящая, и смекалки вам не занимать. Теперь вам решать — соглашаться или нет! — Что я должен делать? — серьезно спросил он. — Ваша главная задача — своевременно предупреждать основную группу о возможной опасности, в случае ее гибели немедленно сообщить нам и дожидаться новой группы.
— Вы хотите сказать, что я не буду иметь права помочь им, если что-то случится? Мне нельзя обнаруживать себя ни при каких обстоятельствах?
— Понимаю, не каждый способен на это, — с тяжелым вздохом заметил Богомолов. — Но ты бывший солдат, и знаешь, что долг превыше всего!
— Товарищ генерал, может, не нужно меня агитировать? — чуть обиженно проговорил Джабраилов. — Я помню Белый дом и в августе девяносто первого и в октябре девяносто третьего: оба раза я исполнял свой долг, но мне почему-то об этом не хочется вспоминать! — В его голосе было столько горечи, что Порфирий Сергеевич решил вмешаться.
— Да, вы правы, Джабраил, не всегда долг в ладу с совестью. Но ответьте мне честно на один вопрос: когда вы защищали Белый дом в августе девяносто первого, вы верили, что это правильно? — Верил.
— А когда атаковали его в октябре девяносто третьего, у вас были сомнения?
— Это удар ниже пояса, — тяжело вздохнул Джабраилов. — Я понимаю, к чему вы клоните: хорошо рассуждать потом, когда пройдет время, не так ли? — Не совсем так. Я хотел сказать о другом. Мы поступаем сообразно нашим познаниям, опыту, мировоззрению и времени, в котором живем. Когда оно проходит, приобретается другой опыт, другие знания, появляется другое мировоззрение, мы начинаем оценивать свои прошлые поступки и решаем: правы ли мы были или нет.
— Вы хотите сказать, что мы задним умом сильны!? — усмехнулся Джабраилов. — Неужели нельзя заранее все просчитать?
— Эх, дорогой мой, если бы можно было… — сказал с грустью Говоров.
— Порфирий Сергеевич, да я все понимаю! Умом! А сердцем? На секунду вообразил, что ребят убивают, а я не вмешиваюсь — так внутри и защемило… — Он стиснул зубы. — Я и подумал: смогу ли я выдержать такое?
— Сможешь! — резко бросил Говоров. — Ты должен будешь действовать в одиночку. Этот груз очень нужен нашей стране. Нашему народу, черт возьми! Ты понимаешь? — Понимаю! — И ты выполнишь задание? — Выполню!
— Сказал, как ударил: наотмашь. — Вот и хорошо, — облегченно вздохнул Богомолов. — Иди к ребятам, а мы тут еще немного помаракуем. Хотя, нет, погоди! — Он нажал на кнопку селектора. — Миша, сейчас от меня выйдет Джабраилов. Возьми Иннокентия и отведи их к нашим спецам, пусть введут обоих в курс дела. — Хорошо, Константин Иванович! — Все понял?
