«Вот оно, — промелькнуло в голове Бондаря, — наконец-то добрались до самого главного!» Он чувствовал, что настал его звездный час. Теперь только бы не упустить свой шанс!
— Секретных операций было много… — осторожно заметил он.
— Такая была только одна! — резко оборвал его Большой Стэн. — Речь идет о пяти контейнерах, которые ваша группа спрятала в горах Кандагара.
— Откуда вам известно об этом? Все же погибли… — удивился Бондарь.
— Не все. — Большой Стэн сделал паузу. — Ты же, малыш, выжил! — Он улыбнулся. — Короче! Тебе известно, что в этих контейнерах? — Золото, драгоценности, — не моргнув глазом, ответил он.
— Очень хорошо! — Большой Стэн с трудом скрывал волнение. — Надеюсь, ты не позабыл это место? — Он хитро прищурился.
— Прошло слишком много времени… — протянул Бондарь. — Трудно сказать… — Он специально не говорил ни да ни нет.
— Напомнить тебе о том, что я сказал ранее? — улыбнулся Большой Стэн, понимая игру парня.
— Ну, на это-то у меня памяти хватает! — серьезно произнес он.
— Прекрасно! Ты отводишь отряд на место захоронения и получаешь полную свободу.
— А безбедное существование для меня и моих детей? — напомнил Бондарь.
— И полмиллиона долларов! — усмехнулся Большой Стэн.
— Судя по всему, вы оговорились и хотели сказать: девятьсот тысяч долларов и особнячок в Париже на мое имя. — Бондарь подался вперед.
— Семьсот пятьдесят тысяч долларов и домик в Сингапуре — это мое последнее слово, — твердо сказал Большой Стэн.
Бондарь решал, стоит ли продолжать торговлю, но, заглянув в глаза собеседника, понял, что это бессмысленно. Он глубоко вздохнул и сказал:
— Ну вот, все пользуются моей добротой! — Он поморщился, плеснул себе виски, выпил единым махом и решительно произнес: — Хорошо, согласен!
Большой Стэн ласково улыбнулся, налил виски себе и Бондарю, подмигнул, и они выпили, закрепив таким образом достигнутое соглашение.
Савелий ставит условия
Савелия положили в институт Склифосовского, и генерал Богомолов, не желая больше подвергать его риску, организовал у отдельной палаты круглосуточное дежурство. Мало того, всем работающим на этом этаже были выданы спецпропуска, и попасть туда было весьма непростым делом. Богомолов даже ввел своеобразное ужесточение режима: у вооруженного дежурного, находившегося за бронированным стеклом, находился не просто список лиц, допущенных на этот этаж, но и их фотографии. Кроме того, прежде чем войти, каждый из них обязан был опустить в специальное отверстие свой пропуск, затем миновать устройство, наподобие тех, что установлены в аэропортах. Пронести оружие было практически невозможно.
Конечно, эта установка была дорогим удовольствием и заполучить ее даже такому ведомству, к которому принадлежал Богомолов, помог случай. Одна иностранная фирма очень хотела выйти на российский рынок, и предложила свои приборы заинтересованным ведомствам. Но везде последовал отказ: даже по демпинговым ценам ни Органы, ни милиция были не в состоянии приобрести их. Думая, что это связано с недоверием к технике, фирма предложила потенциальным партнерам взять бесплатно на испытание три аппарата, один из которых и позаимствовал на время Богомолов.
У него были весьма веские аргументы, и те, от кого зависело решение, не смогли ему отказать. Аргументы касались тех самых «афганских контейнеров», о которых никому ничего не было известно. Богомолов подключил всю свою агентуру, чтобы напасть хотя бы на какой-то след, но все было тщетно. И только однажды, когда он совершенно случайно заговорил об этих контейнерах в присутствии ответственного сотрудника аппарата Президента, который усидел наверху при всех переменах власти (при Брежневе был в составе ЦК, сумел удержаться при Андропове, занял пост в правительстве при Горбачеве, но, предчувствуя близкий конец лидера, открыто встал на сторону будущего Президента России), тот вскользь заметил, что ему кое-что известно об этом деле.
Генерал пытался проявить к нему внимание, но неожиданно был остановлен самим Президентом, который посоветовал оставить этого «симпатичного мужика» в покое.
Тщательно анализируя ситуацию, Богомолов вдруг пришел к абсурдному выводу: наверху стараются сделать вид, что им ничего неизвестно об этих злополучных контейнерах. И только один человек хоть как-то «засветился», но и он для него недостижим. Итак, с одной стороны, правительственные круги и высшее военное командование, без которого невозможно было провести такую секретную операцию, «ничего не знают о ней», с другой стороны, свидетельства о ее проведении, которые пришли из-за границы, да еще Савелий, участвовавший в этой экспедиции.
Стоп! Савелий что-то говорил еще об одном участнике по фамилии то ли Коломцев, то ли Коломейцев, который потерялся, возвращаясь к своим! Говорков не мог точно назвать фамилию, потому что взял его в отряд по совету приятеля, но указал на одну важную примету: седую прядь на голове этого парня. Как он мог упустить такую важную деталь? Чего проще — взять и проверить. Но сегодня же выходные! В Бутырке вряд ли кого застанешь из тех, кто смог бы толково все выяснить. Савелия не разрешали беспокоить врачи. Господи, да что это с ним такое? Неужели напряжение последних дней так сильно сказалось на его умственных способностях? Он же совсем забыл о Воронове да и о своем помощнике: они же общались с этим Бондарем.
Генерал стал набирать номер, но вспомнил: Михаил Никифорович предупреждал, что выходной проведет с внуками на даче. Может быть, удастся застать Воронова? Он потянулся к аппарату, но в это время зазвонил другой телефон.
— Богомолов! — нетерпеливо бросил он, удивляясь неожиданному звонку: никто знал, что он сейчас на работе.
— Константин Иванович? Здравствуйте! — услышал он голос Воронова и облегченно вздохнул. — Как хорошо, что я застал вас! Уж очень не терпелось рассказать вам, что я понял после разговора с Савелием.
— Ну-ну? — воскликнул Богомолов, предчувствуя, что сейчас услышит нечто важное.
— По-моему, мы совершили огромную ошибку, отпустив этого Бондаря. Дело в том, что он-то и является…
— Вторым свидетелем и участником захоронения контейнеров, — закончил за него генерал. — Так вы знали? — разочарованно сказал Воронов. — К сожалению, нет, — откровенно признался генерал. — Только сейчас это понял. Седая прядь?
— Не только. Еще рост, манера разговаривать… короче говоря, я уверен, что Бондарь и человек, о котором говорил Савелий, одно и то же лицо. Как с «маяком»?
— Свою роль он сыграл. Известно, что нашего подопечного сначала перебросили в Казахстан, а потом куда-то дальше на восток. Там мы его и потеряли.
— За границу, значит, — задумчиво проговорил Воронов. — В общем, нас провели, как сопливых пацанов?
— Выходит, так, — вздохнул генерал. — Мы-то думали, что этот Бондарь обыкновенный уголовник, а оказалось…
