— А что люди вокруг? Милиция?
— А что люди? Стоят вокруг, кричат… Да и быстро все это случилось… Я как увидел эту обломанную бутылку, мне вроде бы снова в лицо плюнули. Мразь такая! Он пьяный, неуклюжий, за ним только наглость, понт неукротимый… Я его через себя как вертанул! Да не рассчитал — он прямо в эту витрину улетел… Стекло вышиб и два цветных телевизора обратно на транзисторы башкой разобрал…
Мы стояли около темной, забранной неопрятной фанерой витрины, сиротливо топталась неподалеку бабка с цветами.
— Н-да, — неуверенно протянула я. — Крепко вы с ними разобрались…
— Да, видит бог, я не хотел этого, — усмехнулся Ларионов грустно. — Вышло так… У меня боцман — натурфилософ с начальным образованием… Он в таких случаях говорит: будьте вежливы с чужаками, потому что, толкая незнакомца в грудь, рискуешь очнуться со сломанной пастью…
— А вы говорите, что в милиции против вас настроены?
— Да это только сегодня обозначилось. Когда я сказал, что ни на какую мировую с ними не пойду. И штраф платить не буду, пусть расследуют по закону, расспрашивают свидетелей, найдут таксиста уехавшего, и все остальное прочее. Ну, а они мне мягко сообщают в ответ, что, помимо невыясненных обстоятельств драки — это, мол, отдельная статья 206 УК, — мною причинен ущерб государственному имуществу на сумму в 1626 рублей 48 копеек…
— А если вы не будете настаивать на возбуждении дела, ущерб меньше станет?
— Как я понял, в этом случае мои спарринг-партнеры это уладят сами…
— Послушайте, Алексей Петрович. — Я положила руку ему на рукав и вдруг подумала, что впервые назвала его по имени — раньше все как-то случая не было. — А может быть, не стоит принцип выводить? Их трое, таксист пропал, телевизоры разбиты, драка с кровопролитием, а вы на загранплавании. И сами говорите: милиция не на вашей стороне. Эта история может вам очень дорого обойтись…
— И что вы предлагаете? — вдруг очень жестко спросил он, и ни тени застенчивости в нем нельзя было обнаружить, а только несокрушимое упрямство.
— Я ничего не предлагаю, — не выдержала я его колющего взгляда. — Человека, плюющего в лицо, по-моему, не перевоспитаешь. А неприятности у вас могут быть большие. По-моему, нет резона с ними биться…
— Может быть, — сухо кивнул он. — Но они мне плюнули в лицо. Человеку, который утрется и тихо уйдет, больше в этой жизни делать нечего. А у настоящего мужика может быть только один резон — твердо принятое решение.
* * *
На удивление легко удалось мне разыскать Сашку Жигунова. Застала я его на месте по старому-старому телефону, а он меня сразу вспомнил. Узнал по голосу. То ли сделал вид, то ли действительно обрадовался.
— Привет, подруга дорогая! А ты больше не пишешь про нас, славных незаметных героев в серых шинелях? Не ходишь со мной в героические ночных рейды, все больше про искусство, про эстетику быта…
Читаем, читаем иногда… Гордимся знакомством…
— Брось, Сашка! Я рада тебя слышать! Я думала что ты уже давно начальник, в высоких кабинетах обретаешься… Я всегда была уверена, что ты станешь молодым генералом…
— Не выдумывай, подруга. Я для успешной карьеры слишком энергичный. Хлопоты бездельника обычно выше ценятся. А ты звонишь по творческим вопросам? Или кого-нибудь прописать надо?
— Повидаться надо, посоветоваться… У вас в отделении неприятная история, произошла…
— Ирэн, голубка, и ты туда же? И ты за этих обормотов хлопочешь?
— За каких обормотов? — удивилась я.
— Да тут двум деятелям — Чагину и Шкурдюку — торец попортили прилично, так вся их гопа вокруг милиции гопака пляшет… И ты их хочешь заслонить своей хрупкой девичьей грудью?
Я засмеялась:
— Нет, Сашка, не хочу я их заслонять ничем… Можно, я к тебе сейчас подъеду? Я как раз об этой драке тебя расспросить хотела…
— Ирэн, для нас внимание прессы — большая честь. Ты извинишь, что я не в парадной форме? Смотр частей надо все ж таки заранее назначать. В обстановке гласности — все имеющиеся сведения в вашем распоряжении…
— Хватит тебе куражиться, болтун несчастный. Я через полчаса у тебя…
Вошла к нему в тесный кабинетик, выскочил Сашка гибко из-за стола, легонько обнял за плечи, рассмотрел в упор, поцеловал в щечку.
— Молодец, Ирэн! Держишь высокий класс…
— Саня, да и ты смотришься молодчиком…
— Ничего не поделаешь, — усмехнулся Жигунов. — Старому сыщику, чтобы держаться на плаву, надо следить за своей формой…
— Какой же ты старый, Саня? — воскликнула я. — Ты ж мой ровесник — тебе еле-еле тридцать три!
— Ха! — грустно развеселился он. — Человек-то я вроде бы молодой, а сыщик старый. В мои годы надо или уже быть начальником, или, как балерине, уходить из профессии…
— А чего ж ты не стал начальником, Саня? — допытывалась я бестактно. — Ты ведь человек яркий, крупный…
— Трудно сказать, Ирэн… Не получилось, как видишь… Не так гавкнул, не с тем вылез, не того за окорока прихватил… — Он вздохнул, и грусть его длилась одно мгновение, потому что махнул рукой с улыбкой. — Крупные люди, как динозавры, в первую очередь вымирают… А ты чего от меня хотела?
— Да я к тебе с этой дракой…
— А-а, битва с морячком! Устроил он им Синопское сражение, переходящее в Цусиму…
— А почему переходящее в Цусиму?
— Старый принцип — победитель платит за всё…
— Но ведь они были пьяные, и в конце концов это они пристали к Ларионову! — сказала я с досадой.
— Ага, понятно! — кивнул он. — Ты там была?
— Нет, — растерялась я.
— Угу… И я там не был… Так что будем опираться на факты, изложенные в документах. Три почтенных человека, ехавших в такси, подверглись нападению пьяного хулигана, который, вытащив их из автомобиля, нанес телесные повреждения без расстройства здоровья, но со значительным ущербом для социалистической собственности в витрине радиомагазина. Зверский характер избиения подтверждают три свидетеля — прохожие, абсолютно посторонние лица…
— Но это все вранье! Они были пьяные, они влезли в его такси, они плюнули ему в лицо, ударили по голове бутылкой… — задохнулась я от злости.
— Па-анятно… — протянул Жигунов и ручкой почесал в затылке. — А он тебе кто?
— Кто — Ларионов?
— Ну да… Ларионов…
— Знакомый он мне!
— Хорошо знакомый? — допытывался Жигунов.
— Нормально… Давно во всяком случае, — неуверенно сообщила я, вспомнив рассказ Ларионова о нашем знакомстве на даче, о котором я навсегда позабыла.
