— У нас тут есть одна русская журналистка… Отвезешь ее в Хасавюрт к моему старому приятелю. По дороге захватишь ее «товарищей». А мой приятель знает, что с ними дальше делать…
Михаил с трудом скрыл волнение. Скорее всего, приятель, о котором говорит Мушмакаев, и есть тот самый Лом.
— Проследишь там, — продолжал Мушмакаев, — потом вернешься ко мне и подробно расскажешь.
— Так я и знал! — огорченно воскликнул Харон. — Не успел я встретить отличного воина, как ты забрал его себе. Да еще за столом не дал с ним посидеть.
— Ничего, командир, как только вернусь с задания, мы попируем, — весело сказал Михаил.
— Удди! — крикнул Мушмакаев, и охранник ввалился в комнату. — Ты познакомился с гостем?
— Нет еще.
— Лейтенант Михаил Гадаев. Теперь он мой личный порученец. Ясно?
— Ясно, хозяин, — без особой радости ответил Удди, вероятно, не желая делить с кем-то права на Хозяина.
— Михаил доставит нашу пленницу и ее приятелей в Хасавюрт, к моему другу. Покажешь ему дорогу и поможешь, когда надо. У тебя есть оружие?
— спросил он Гадаева.
— Пока нет.
— Дашь ему пистолет и автомат, — приказал Мушмакаев Удди.
— Спасибо, полковник.
— В добрый путь! Аллах с вами! Вернитесь с хорошими вестями!
— Не беспокойтесь, полковник.
— Запомни пароль: «Я воин Аллаха». Отзыв: «Аллах нам защита».
XI. Проверка «кровью»
В отличие от группы Савелия, Воронов с ребятами устроился с меньшим комфортом — в старом полуразрушенном доме. Заметно было, что хозяева покидали свое жилище в спешке: осталась мебель, хоть и старая, но довольно крепкая, матрасы, посуда, повсюду были разбросаны книги и фотографии. Судя по фотографиям, хозяева были русскими.
Ближайшее жилье находилось в паре километров: дом стоял на отшибе. Наткнувшись на него, ребята долго прислушивались, пытаясь определить, есть ли в нем кто-то, потом решили подождать, пока не развиднеется. Когда забрезжил рассвет, они увидели, что в окнах нет стекол, часть крыши обвалилась, кое-где были отметины, какие остаются после обстрела. На всякий случай Воронов приказал Трегубенкову сходить на разведку.
— Будь осторожен: могли заминировать перед уходом, — сказал Андрей.
Отсутствовал Трегубенков довольно долго, а когда вернулся, поднял вверх большой палец.
— Почему так долго? — спросил Андрей.
Трегубенков показал ему гранату Ф-1.
— Они, сволочи, так хитро ее укрепили, что я минут двадцать с ней возился. И подход к колодцу заминировали, гады!
— Больше ничего?
— Были и еще, но с теми я быстро управился.
Они зашли в дом. Найдя кусок фанеры, заложили окно. В сарае обнаружили печку-«буржуйку», но решили топить только по ночам, чтобы дым не привлекал внимания.
После разговора с Савелием Андрей понял, что им придется провести в этом доме два-три дня. Продуктов им хватит, с водой, благодаря Владимиру, тоже будет нормально. Воронова беспокоило другое. Он с ребятами никак пока не мог помочь Савелию.
На следующий день Трегубенков, не выдержав бездействия, предложил отправить его в разведку. Чеченский язык он знает, а потому опасности никакой, зато, возможно, появятся какиенибудь новости. Поразмыслив, Воронов категорически запретил. Он понимал, что любое вмешательство с их стороны может поставить Савелия и его группу в опасное положение.
Чем дольше Людмила Караваева сидела в подвале, куда лишь сквозь небольшую щель в люке проникал свет, а в углах раздавалось мерзкое крысиное попискивание, тем яснее она понимала, что Мушмакаев, несмотря на ее послушание, не собирается держать слово. С каждой минутой надежда ее таяла все больше, но неожиданно люк открылся, и свет хлынул в подвал.
Людмила подняла голову и увидела Удди и какого-то незнакомого парня.
— Я могу спросить… — дрожащим голосом начала Людмила, но Удди оборвал ее:
— Пленным нельзя разговаривать!
— Ей уже все можно, — сказал второй парень по-чеченски.
Пока они шли за пленницей, Удди объяснил Михаилу, что бабу и ее приятелей завтра пустят в расход.
— Ей еще повезло, — добавил он. — Хозяин ее напоил, накормил и трахнул от души. — Он осклабился, но в голосе его слышалась зависть.
— Чего ж повезло, если завтра — в расход? — спросил Михаил.
— Не скажи! С ней еще две бабы было, так по ним сначала все бригадиры прошлись, потом рядовые, а потом их Харону отдали. — Он вдруг поморщился.
— А Харону зачем?
— Так он опыты над неверными ставит! Отрежет им чего-нибудь и время засекает — сколько они потом проживут? А то крови отцедит… Или подвесит бабу за ноги, из вены кровь пустит и ждет, пока та не откинется… Бр-р! — И Удци передернул плечами.
Теперь, вспомнив, что бабу завтра все равно отправят на тот свет, Удди ощерился и крикнул Людмиле:
— Давай вылезай, милая, поговорим!
Людмила выбралась из подвала.
— Куда меня теперь?
— Поедем в Хасавюрт, — сказал незнакомый парень.
— Зачем?
— Там узнаешь.
— А где мои коллеги?
— По пути захватим.
Неожиданно Людмила все поняла.
— Господи! — воскликнула она. — Мушмакаев же обещал, что отпустит меня! — Людмила постаралась взять себя в руки. — Меня убьют?
— Да не дергайся ты, — сказал незнакомый парень, и Людмиле почему-то послышалось в его голосе сочувствие.
— А ты мастак с бабами общаться, — с завистью произнес Удди по-чеченски. — Сразу успокоилась, а то я уже подумывал кляп ей в рот засунуть… кожаный… — Он заржал, довольный своей шуткой. — Ты-то будешь ее трахать?
— Я трахаюсь только по обоюдному согласию, понял?
— Как хочешь. — Удди пожал плечами. — А я лично немного побалуюсь в дороге.
— А кто машину поведет?
— Ты.
— А я не умею, — сказал незнакомец.
— Как это? — Удди даже остановился и чуть не налетел на Людмилу, идущую впереди со связанными за спиной руками. — Ты же в ВДВ служил!
— Служил. БТР могу водить, а машину — нет.
— А какая разница?
— Машина — это машина, а БТР — трактор.
Удди сплюнул от досады.
— Ладно, доедем до места, тогда отведу душу. Правда, девушка? — сказал он по-русски и ущипнул ее за задницу.
— Убери руки, шакал! — брезгливо бросила Людмила.
— Я не шакал, девушка, я волк из отряда «Горные волки». — Удди вновь заржал.
Они вышли к машине.
— Погоди минуту, я тебе стволы принесу.
В этот момент Михаил понял, что Удди «на взводе» — слишком странно блестели у него глаза.
