— Михаил Гадаев.
— Ну, здравствуй!
Незнакомец наконец подошел ближе. Ему было далеко за пятьдесят. Невысокий, но крепко сколоченный. На плече у него висел автомат, который он закинул за спину, как только убедился, что Михаил «свой».
— Часа четыре тебя дожидаюсь, — с некоторым укором добавил он. — Умар! — Он протянул руку.
— Свеча одна полетела. Пока нашел… — Михаил пожал ему руку. — Где Хозяин-то ждет?
— Садись, покажу. — Умар открыл дверцу и сел в машину рядом с водительским креслом. — Он уже дважды справлялся о тебе. Видно, важных новостей ждет?
Они ехали всего несколько минут, пока Умар не приказал остановиться возле небольшого, выкрашенного в зеленый цвет домика.
— Приехали, — бросил он. — Иди, Хозяин беспокоится.
— А ты что, со мной не пойдешь?
— Нет, я так намерзся, что хочу скорее добраться до моей вдовушки и погреться. — Он подмигнул.
— А машину куда поставить?
— Пусть здесь стоит. Может, ей скоро опять поработать придется. Ну, побежал я.
Михаил вышел из машины, хлопнул дверцей и направился к дверям дома. Перед ним немедленно вырос бородатый чеченец с автоматом на груди. Михаил заметил и еще одного, который прятался за углом.
— Ты куда? — недружелюбно спросил первый охранник.
— Как ты обращаешься к личному порученцу Хозяина? — недовольно нахмурился Михаил.
— Прости, в темноте не признал, — смутился тот. — Проходи!
Михаил постучал в дверь, и она тут же открылась: на пороге стоял высокий худой мужчина лет тридцати пяти с редкой бородой — один из тех, кто в прошлый раз дежурил перед домом и останавливал их с Хароном.
— Приехал, наконец, — сказал он. — Иди скорее! А то Хозяин уже злиться начинает. Все в порядке? — спросил он хитро, с прищуром.
— Лучше не бывает, — подмигнул Михаил. — Тебя, вроде, Шарудином зовут?
— Ну память у тебя, парень! — с восхищением заметил тот и покачал головой.
Скинув теплую куртку и шапку, Михаил хотел уже постучать в указанную охранником дверь, но перехватил его настороженный взгляд, и аккуратно положил поверх вещей автомат. Достал из-под мышки пистолет и тоже положил рядом.
— Проверять будешь? — Михаил поднял руки.
— А чего проверять? Сам все знаешь… — сказал тот, но все-таки быстро обшарил Михаила. — Все чисто, можешь идти.
— Входи, — раздался голос Мушмакаева, как только Михаил постучал в дверь.
— Здравствуйте, полковник! — бодро воскликнул Гадаев, переступая порог, и присвистнул от удивления: здесь было все, что он видел в прошлый раз, от мебели до ковра перед дверью.
— Привыкаю к вещам и люблю, когда они на своих местах. — Мушмакаев был явно доволен произведенным эффектом. — Ну, рассказывай!
— Обо всем?
— Дорогу можешь опустить, мне и так все известно.
«Неужели ему известно и то, что я ляпнул про покупателей на КПП? — промелькнуло в голове, у Михаила, и он похолодел. — Если так, то я погорю. С другой стороны, Мушмакаев сам попросил не рассказывать про дорогу. Можно на этом и сыграть: в случае чего сослаться на его же приказание. А потом само что-нибудь придумается…»
Гадаев подробно рассказал про расстрел пленных. Он настолько увлекся и насочинял такие подробности, что Мушмакаев слушал с открытым ртом, словно Михаил пересказывал приключенческую книгу. Но едва он закончил, как Мушмакаев неожиданно заметил:
— Тебе бы романы писать! — Он недобро посмотрел на Михаила. — А где Удди?
— Удди? Когда все закончилось и Лом с покупателями, зарыв трупы, уехали, Удди сказал мне, чтобы я возвращался один. Я спрашивал, куда он намылился и что передать вам, полковник, но он сказал, что вы все и так отлично знаете.
— И больше ничего? — Мушмакаева явно чтото беспокоило.
— Ничего. — Михаил пожал плечами, потом вдруг решил сымпровизировать. — Только… — Он замялся.
— Что только? — быстро спросил Мушмакаев.
— Не хотелось бы мне наживать врагов… — осторожно сказал Михаил.
— Не будь мне врагом, а остальных не бойся, — с пафосом провозгласил Мушмакаев. — Говори!
— Когда мы ехали, он все время эту журналистку тискал, а та визг подняла… А Удди говорит: «Раз ты, сука. Хозяину дала, то и со мной можешь ноги раскинуть!» — Михаил сделал паузу, словно раздумывая, продолжать или нет, потом махнул рукой: будь что будет! — А еще говорил, что, мол, у него член намного больше, чем у вас. — Гадаев понизил голос до шепота.
— Так и сказал? — мрачно спросил Мушмакаев.
— Ну да. Распустил язык…. — Михаил изобразил негодование. — Только он сказал не «член», а «балда». Я потом прикрикнул на него, сказал, что мешает вести машину: он, вроде, успокоился, а потом поделился, что у него есть одна бабенка, он на ней и отыграется. Может быть, Удди сейчас у нее?
— Вот сучий сын! — разозлился Мушмакаев, вскочил со стула и начал нервно ходить по комнате. — Никак не успокоится со своими блядями! Сколько раз говорил ему, что сперва нужно дело сделать, а потом уже «балду» свою совать куда ни попадя! Ну, появится он у меня! Я ему покажу, кому дала, а кому не дала! И у кого «балда» больше! Он же еще к обеду должен был вернуться, бараний хвост!
Плюхнувшись в свое любимое кресло, Мушмакаев отдышался немного, постепенно успокоился и снова взглянул на Михаила.
— Честно говоря, я посылал его, чтобы он подтвердил твой рассказ,
— признался Мушмакаев.
— Так вы мне не верите, полковник? — с негодованием воскликнул Михаил.
— Я и себе не каждый день верю, — недовольно буркнул тот. — И как мне теперь быть?
— Да простит меря Аллах! Я с таким благоговением принял ваше предложение служить вам, хотел, чтобы как лучше, даже фотографии сделал, чтобы вам угодить, а вы… Знаете, полковник, верните меня назад к Харону.
— Погоди горячку пороть. О каких фотографиях ты говоришь?
— Увидел я случайно у ваших покупателей поляроид… Я же классный фотограф, — похвалился Михаил. — Вот и решил снять все на фото…
— И где они?
— Кто?
— Да снимки, — нетерпеливо сказал Мушмакаев.
— В кармане. — Михаил вытащил из кармана карточки.
Мушмакаев рассматривал снимки долго и внимательно. Михаил уже подумал, что тот нашел какой-нибудь прокол, но Мушмакаев оторвался наконец от фотографий и улыбнулся Михаилу.
— Ты уж не держи зла на меня, — сказал он. — Не мог же я тебе, совершенно незнакомому человеку, сразу поверить. Да, за тебя замолвили слово, но я-то тебя не знаю. Надеюсь, ты меня понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Михаил. — Может, я на вашем месте поступил бы также.
— Вот и хорошо, что понимаешь, — удовлетворенно заметил Мушмакаев.
— Присаживайся! Есть, пить будешь?
