— Послушай, когда я покажу ей пять тысяч баксов от тебя, то она, будь уверен, обрадуется больше, чем любому подарку, тем более что сама сможет его приобрести. Если хочешь, вручи эти деньги при ней.
— Ишь чего придумал, — недовольно буркнул Савелий. — Ладно, уговорил. — Ему и самому захотелось увидеть Лану, кажется, он даже соскучился. — Может, стоит ее предупредить?
— Так она в курсе и ждет нас, — проинформировал Воронов, не отрывая взгляда от дороги.
— Ну и жук ты, братишка, все заранее спланировал, а мне голову морочишь.
— Кто кому голову морочит? Небось самому не терпится поглядеть на маму твоего будущего племянника? Можешь его и потрогать.
— На этот раз ты угадал, — честно признался Савелий, и кровь прилила к его щекам. — Даже волнуюсь почему-то.
— А как я волнуюсь? Знаешь, братишка, на этом задании я даже совсем по-другому ощущал себя, свою ответственность. Раньше как-то не задумывался о том, что могу погибнуть, а сейчас… Нет-нет, смерти я не боюсь, ты знаешь, это нечто другое… Порой мелькает: случись что со мной, и я даже не увижу своего ребенка, не загляну ему в глаза, не почувствую его тепло, — проговорил он с такой нежностью и с таким блеском в глазах, что Савелий даже чуть заволновался: не хватало еще попасть в автомобильную аварию.
— Ты за дорогой-то следишь?
— Господи! Я ему о возвышенном, а он: «За дорогой следишь?» — передразнил Воронов.
— И я о возвышенном, — возразил Савелий, — в том смысле, чтобы ты не растерял это возвышенное, не унес его в больницу или, того хуже, в могилу.
— Типун тебе на язык! Хотя в конечном счете ты прав. Я до того счастлив, что как только начинаю думать про них, все забываю и, наверное, дурею от счастья.
— Ты так говоришь, словно он уже родился.
— С удовольствием посмотрю на тебя, когда ты сам почувствуешь биение его сердца.
— Да ты действительно просто на глазах глупеешь! — шутливо воскликнул Савелий и рассмеялся.
— Смейся, смейся, — покачал головой Воронов, нисколько не обидевшись.
— А если серьезно, мне кажется, что тебе действительно нужно поберечь себя и не бросаться с головой ни в какие авантюры.
— Ты прав, конечно, — протянул Андрей, — но мы с Ланой договорились, что ее беременность никоим образом не повлияет на мою работу. Более того, она сама начала этот разговор и сказала, что будет в себе подавлять излишние эмоции.
— И ты поверил? Чудак-человек. Это она специально, чтобы ты не волновался…
Когда Савелий увидел Лану, то замер от удивления: материнство ей было очень к лицу, и она похорошела, стала еще красивее, а вздувшийся живот нисколько ее не портил, а как будто придавал уверенность. Несколько минут он молча смотрел на нее, и Лана почти не двигалась, словно предоставляя ему возможность сполна насладиться зрелищем.
— Что, так и будем стоять на пороге? — не выдержал наконец Воронов. — Кстати, милая, ты знаешь, какой подарок он сделал тебе и своему племяннику?
— Какому племяннику? — не поняла Лана.
— Ну, может, племяннице. — Андрей погладил ее по животу.
— Да оставь ты, — смутился Савелий.
— Нет-нет, говори, — ею овладело любопытство, — какой подарок?
— Вот, — Андрей протянул ей пачку стодолларовых купюр, — пять тысяч!
— Пять тысяч? Откуда у тебя такие деньги? Банк ограбил, что ли?
— Точно, банк, — подначил Андрей.
— Серьезно, что ли?
— Слушай его больше, — нехотя вступил Савелий, — не волнуйся, заработал.
— Ну, спасибо, Савушка! — Она обхватила ладонями его лицо и смачно чмокнула в щеку.
— За такой подарок могла бы и в губы, — с усмешкой заметил Воронов.
— Дурак ты, братишка, — беззлобно бросил Савелий.
— Вот уж точно. — Лана ткнула его в лоб пальцем.
— Что, вдвоем на одного, справились, да? — совсем по-детски захныкал Андрей.
— Обидели моего маленького? — засюсюкала над ним Лана, обняла и стала гладить по голове. — Ну-ну, успокойся, милый.
— Вы такие счастливые, что на вас смотреть тошно. — Савелий стукнул по плечу Андрея. — Ты ж обещал мне племянника дать потрогать,
— напомнил он.
— Ага! — торжествующе воскликнул тот, потом кивнул на живот Ланы.
— Приложи ухо. Да приложи, не бойся!
— Я и не боюсь. — Савелий опустился на колени, прижал ухо к ее животу, послушал немного и вдруг вскрикнул: — Ой, что это?
— Что, отфутболил своего дядю? — Андрей довольно рассмеялся.
— Ты хочешь сказать, что… — Савелий был так изумлен, что даже рот раскрыл.
— Именно. Он ножкой тебя лягнул.
— Господи! Вот здорово! Во, опять лягнул… опять… — Савелий радовался будто маленький, но вдруг его взгляд почему-то устремился за спину Воронова.
Машинально повернулся и Андрей. Дверь-то они так и не закрыли; на лестничной площадке стояла старенькая бабуля и с удивлением глядела на них, пытаясь понять, что происходит. Чтобы успокоить соседку, Андрей чуть посторонился, развернул Лану и пояснил:
— Мы ребенка ждем, вот! — После чего решительно прикрыл дверь.
Это прозвучало настолько двусмысленно, что трудно было и представить, о чем подумала старушка, но как только дверь захлопнулась, они дружно расхохотались. Смех оборвался испуганным возгласом Ланы:
— Господи, Савушка, у тебя же кровь идет!
— Да ерунда, — попытался отмахнуться он, но Лана вцепилась в его куртку:
— Быстрей снимай!
Как ни странно, но ее тревога не была напрасной: весь рукав рубашки и подкладка в рукаве куртки насквозь пропитались кровью, а рана оказалась довольно глубокой. Усадив Савелия в Кресло, Лана принесла аптечку, первым делом сделала укол и принялась вполне профессионально обрабатывать рану, потом наложила на нее салфетку и зафиксировала лейкопластырем.
— А теперь рассказывайте, — потребовала она, когда все закончила.
— О чем?
— В какую переделку снова вляпались?
— Так и рассказывать-то нечего, — пожал плечами Савелий, — когда выходил из самолета, поскользнулся…
— Упал, очнулся — гипс? — подхватила с усмешкой Лана.
— Ну вот, сама все знаешь.
— Ты мне баки-то не заправляй, говори, что на самом деле было!
— Лана, откуда такой жаргон? «Баки» какие-то! — деланно возмутился Савелий. — Не хватало, чтобы ребенок всего этого набрался еще до рождения.
— Ну-ну… — Лана не мигая посмотрела в его смеющиеся голубые глаза, поняла, что все равно ничего не услышит, и смирилась. — Ладно, слава Богу, что все живы и здоровы! Прошу к столу…
