Жадность Джанашвили когда-нибудь должна была привести к ошибке. Так и случилось. По заказу одного фирмача и с подачи Нугзара из государственного музея в Ярославле было украдено два известных всему миру полотна Левитана. Милиции, которая до той поры никак не могла напасть на след банды, специализирующейся на антиквариате, на этот раз посчастливилось: уж больно картины были известные. Один из воров сболтнул другому, что, дескать, видал, обо мне даже в газетах пишут - тот по пьянке ляпнул об этом еще кому-то, и милиция, потянув за ниточку, вышла на организаторов похищения.
Джанашвили, почувствовав, что пахнет паленым, сумел куда-то припрятать все, что он натаскал за последние годы в свою роскошную пятикомнатную квартиру на Арбате, и, даже не предупредив об опасности Амирана, исчез на несколько недель и залег на дно у себя на родине в Абхазии.
Амиран узнал о краже полотен лишь тогда, когда на снимаемую им квартиру пришли следователи с Петровки и предъявили ему ордер на арест, в котором он значился как главный организатор этого громкого похищения. На его беду, картины, когда-то подаренные ему Нугзаром, тоже оказались украденными из одного провинциального музея, и это обстоятельство лишь усугубило его положение.
Милиция вышла на Амирана-Мартали потому, что все косвенные улики были против него. Конкретные исполнители кражи указали на его группировку. Джанашвили считался лишь его помощником, и мало кто знал, что у него с Амираном партнерские отношения. К тому же милиция давно хотела поймать за руку неуловимого Амирана-Мартали и теперь старалась навесить на него все смертные грехи.
Амиран на допросах молчал или криво усмехался, когда следователь выстраивал свою цепь доказательств против него. Он видел, что большинство доказательств следователя шиты белыми нитками, и считал, что в худшем случае суд может дать ему от силы года три-четыре, по совокупной мелочовке, в которой, кстати, он тоже не признавался.
Но тут неожиданно объявился невесть откуда взявшийся Джанашвили. В письме-"маляве", которое он сумел по тайным воровским каналам переслать Амирану Мартали в "Бутырку", Джаник умолял взять кражу картин на себя. Нугзар обещал нанять самых лучших адвокатов и уверял, что если не удастся "вырулить" на условный срок, то он завалит на зоне Амирана богатыми посылками, а подруга Амирана и прижитая с ней дочь-малолетка ни в чем не будут нуждаться, да и по освобождении он будет иметь нехилую копейку. Он четко доказывал, что от упорства Амирана пострадают все его дела, что и он, Джаник, может загреметь вслед за ним - и тогда так ладно подогнанная бригада Амирана-Мартали развалится и всем будет от этого только хуже...
Амиран несколько дней и бессонных ночей думал над раскладами своего партнера и в конце концов пришел к выводу, что Джаник все-таки прав: срок Амирану так и так светил, а дело, которое он с таким трудом создавал, в его отсутствие смогут легко развалить довольные этим конкуренты. С Джанашвили он решил разобраться потом, когда сможет это сделать, и разобраться наверняка. Недаром же его звали Амиран-Мартали! А пока он решил брать все на себя, даже и не предполагая, чем это ему грозит.
Ему навесили статью "Организация, хищение и незаконный сбыт предметов, имеющих особенную художественную ценность". Не смог помочь и нанятый Джаником известный адвокат, сумевший, правда, скостить от пятнадцати требуемых прокурором лет три года. Но двенадцать строгого с конфискацией тоже очень даже немало...
Амиран-Мартали мужественно принял приговор с большим сроком и отправился в заснеженную Сибирь. А Нугзар, проходивший по его делу всего лишь свидетелем, остался в Москве, по наказу Амирана замещая его на время отсидки.
Амиран не очень хорошо разбирался в хитросплетениях экономики, зато он очень здорово разбирался в людях и в отношениях между ними. На строгаче под Иркутском он сразу занял подобающее место и ни разу за весь свой большой срок не запятнал своего прозвища.
Джанашвили поначалу исправно выполнял обещанное: слал на зону продукты, деньги с оказией, помогал подруге и дочери Амирана. Но с годами помощь из Москвы приходила все реже и реже, пока не прекратилась совсем. Если бы Амиран-Мартали не был на зоне в авторитете, ему бы пришлось туго. А так он спокойно, как и подобает "Вору в законе", тянул свой срок.
Время от времени к Амирану-Мартали с очередными этапами зэков приходили письма с воли. Амиран был не так глуп, чтобы полностью довериться тому, кто подставил его под срок: в близком окружении Джанашвили у него остались преданные ему люди, которые присматривали за Нугзаром и докладывали Амирану о том, как у его бывшего партнера идут дела.
Подруга его Светлана с дочкой Машей жила под Москвой в Малаховке, в доме, купленном ей Джаником на средства бригадного общака. Письма из зоны приходили регулярно, столько, сколько можно было по закону. Но сама Светлана писала очень часто, описывая свою тихую поселковую жизнь (она устроилась работать медсестрой в местную больницу), детские шалости не по возрасту бойкой Машеньки; писала, как тоскует по нему и как они с дочуркой очень любят Амирана и надеются, что он выйдет раньше срока...
Но через два года письма от Светланы приходить перестали. Это было так не похоже на преданную Амирану подругу, что он забеспокоился: не случилось ли чего? Он попросил надежного человека навести о ней справки и вскоре получил страшную весть: дом в Малаховке сгорел полностью, при пожаре погибли Светлана и Машенька... Вообще-то с гибелью Светланы и ее дочери было явно что-то нечисто, доверенный человек так прямо и написал Амирану-Мартали об этом. Уж слишком все случившееся напоминало поджог: ведь Светлане ничто не мешало спасти себя и дочурку, если бы ей кто-то в этом не воспрепятствовал. Естественно, он вспомнил и историю своего отца, тоже сгоревшего в огне...
Амиран заскрипел зубами от навалившегося на него горя и поклялся разобраться в этой трагедии. Он поднял на ноги всех, и в первую очередь Джанашвили. Телефон в кабинете главного механика зоны, откуда он общался с волей, раскалялся от жгучих слов, которые кидал в трубку мрачный Амиран-Мартали. Прошло несколько месяцев, но, несмотря ни на деньги, ни на связи в криминальном мире, выяснить настоящую причину пожара так и не удалось. Амиран как-то смирился с этим, хотя время от времени бередил былую рану и обещал самому себе, что когда-нибудь еще вернется к этой непонятной и трагической истории...
Годы за колючей проволокой шли своим чередом, сливаясь в одну монотонную серую полосу. Где-то далеко, за тысячи километров от Амирана-Мартали, бушевала новая, нарождающаяся жизнь. Бесславно закончилась перестройка, наступила эпоха ельцин-ского правления и торжества окружающих его олигархов. Политические бури никак не влияли на мутную реальность зоны, вот только время от времени наступали перебои с провизией и начальству зоны приходилось выискивать средства, чтобы накормить подопечных зэков. Так, в борьбе с тупостью и жестокостью охраны, в противостоянии российской экономической разрухе и прошли долгие годы заточения Амирана-Мартали.
Когда-нибудь всему настает конец. Пришла пора окончиться сроку и Амирана-Мартали. Ему совсем недавно исполнилось сорок лет, он по-прежнему был сильным и красивым мужчиной. Вот только в глазах его теперь можно было заметить появившуюся за годы отсидки мудрую грусть.
