— А Рауль? — с неприкрытой злостью спросил Савелий.
— Его смерть целиком на моей совести, признаю. — Широши заметно помрачнел. — Вся беда в том, что Фридрих — законченный сексуальный маньяк.
Широши сказал об этом так просто, как если бы назвал кого-то горьким пьяницей.
— Работник он первоклассный, но, когда у него долго нет женщин, становится практически неуправляемым и просто звереет, и скорее всего бедняга Рауль попал под горячую руку…
— Теперь-то он отзверелся, — злорадно усмехнулся Савелий.
— Вы думаете? — спросил Широши. — Нет, голубчик, вы здорово ошиблись. — Он вдруг громко и весело рассмеялся. — Ха-ха-ха! Думали, что гоняетесь за Фридрихом, а на самом деле гонялись за его двоюродным братом Манфредом. Фридрих в это время с девушками оттягивался…
— Так я что, убил не того, кто измывался над Раулем? — растерянно спросил Савелий.
— А вот это, дорогой мой Савелий Кузьмич, я и не скажу: пусть вас совесть немного помучит… В том, что погиб Рауль, я виноват, не проконтролировал братьев, но ведь времени было в обрез, поскольку вы, Савелий Кузьмич, постоянно мне дорогу норовили перебежать. Так что и вы, любезный, за гибель Рауля в ответе. Послушались бы меня, и тогда Рауль скорее всего остался бы в живых.
Савелий и сам понимал, что сыграл в судьбе Рауля не самую положительную роль, и ему было горько.
— Мне искренне жаль Рауля, но таковы неизбежные издержки творческого процесса. Представьте себе: осенняя лесная дорога, проливной дождь, размытые колеи. Шестерка лошадей с трудом тащит тяжелую карету, которую сопровождает с десяток всадников в черных полумасках. Окна кареты зашторены, но мы знаем, что там, в дорогом камзоле и низко надвинутой на глаза шляпе, сидит человек с бледным лицом. Он то ли пленник, то ли очень знатное лицо, путешествующее инкогнито. Вдруг из кустов звучат выстрелы, выскакивают разбойники. Лошади храпят, пытаются встать на дыбы, закусывают удила и рвут упряжь.
— Очень красочно, но не понимаю…
— А вы послушайте дальше, Савелий Кузьмич. Через минуту все кончено. Заветный ларец, которым так дорожил наш путешественник, стал добычей нападавших. А вот еще. Вы охотитесь на тигров, как и положено, верхом на слоне. Сами понимаете, дело происходит в Индии. Но ваш смирный и дрессированный слон отравлен заговорщиками и вдруг падает среди тропического леса, а ему на спину, рядом с вами, прыгает голодный тигр.
— Вам бы сценарии писать, — заметил Савелий.
— Или представьте караван черных всадников, которых вы гоните к побережью Африки через пустыню, — словно не слыша его, с воодушевлением продолжает Широши. — Вас атаковали кочевники, ваши люди перебиты, а вы захвачены в плен и в одночасье из богатого хозяина превратились в ничтожного раба…
— Что-то мне напоминают ваши байки…
— И правильно, вы же наверняка читали «Мастера и Маргариту» Булгакова: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…»
— Так вы, что ли, Воланд или кто-то вроде того? — с иронией поинтересовался Савелий.
— Помилуйте, Савелий Кузьмин, — звонко расхохотался Широши, — неужели и вы в наш просвещенный и циничный век верите в подобную чушь и допускаете существование дьявола? Может, вы верите и в то, что грешников в аду на сковородках поджаривают? Да их уже как двадцать лет в Интернет запускают, посылают в виртуальную реальность. Они-то все эти компьютерные вирусы и изобретают.
— Да, естественно, я ни во что подобное не верю, — признался Савелий. — Я так вам только подыгрываю. Кто знает, может, вам охота себя почувствовать Воландом.
— Вы правы, Савелий Кузьмич, эту роль я сыграл бы с не меньшим удовольствием, нежели Ричарда Третьего или короля Лира. Я вовсе не Сатана и не волшебник, а просто человек с излишне богатым воображением. Я создал новое искусство — жить, изобретая напряженную, увлекательную интригу, которая представляет ценность сама по себе как таковая, ибо не преследует никаких практических или корыстных целей. Своего рода благотворительный спектакль. И мои фантазии, если и не потрясают вас, то все же вынуждают и ваше воображение включаться. Видите, как все просто, даже примитивно.
— Но ваши фантазии слишком часто орошаются кровью, — попытался сбить с Широши художественную спесь Савелий.
— Бывает. Но ведь не зря сказано, что искусство нередко требует «полной гибели всерьез». Эти известные слова вовсе не метафора, поэт-то знал, что говорил. Да что мы все обо мне да обо мне? Поговорим о вас, любимый мой Савелий Кузьмич.
— И что обо мне?
— Вот вы воюете за справедливость — судите и казните, тоже, кстати, пуская своим жертвам кровушку. Но ведь само понятие справедливости — чистая химера! Откровенная фантазия, изобретенная человечеством ради собственного оправдания. Для наглядности рассмотрим наш с вами последний конфликт.
— Какой конфликт? — не понял Савелий.
Он попытался сконцентрироваться и «послушать» мысли Широши, но у него ничего не получалось. Видимо, наркотик, которым его усыпили, еще продолжал действовать.
— Вот у вас прямо память девичья. Уже и забыли, зачем летали на Маис?
— Да нет, помню. — Перед глазами Савелия встало изможденное, но исполненное какой-то внутренней силы лицо Рауля.
— Из-за чего же весь сыр-бор? Мы оба претендуем на контейнер с абсолютной энергией. Вы со свойственным вам чувством справедливости полагаете, что контейнер ваш, потому что эту энергию открыли русские ученые, но при этом вы не умеете обращаться с контейнером и могли бы утратить контроль над его содержимым и вообще устроить черт знает что, похлеще Чернобыля. При этом, заметим, вам лично этот контейнер совершенно не нужен. Можно сказать, из-за него только хлопоты лишние. Савелий скорчил недовольную гримасу, но продолжал слушать не перебивая. Широши продолжал:
— Что же касается справедливости в моем представлении, то я уверен, что эта энергия — моя, ибо она мне жизненно необходима, мне ее, может, лет на триста хватит. Так кто же из нас более прав и справедлив?
— Но ребенка-то похищать с любой точки зрения подло и аморально! — угрюмо вставил Савелий.
— Полностью и целиком с вами согласен, — охотно подхватил Широши. — Не только подло, но и страшно хлопотно. Так, кажется, вы любите выражаться? Но что мне было делать? А кроме того, по-моему, ваш отпрыск остался очень доволен своим небольшим неожиданным путешествием. Его кормили и поили свежайшими витаминизированными продуктами. Считайте, как в бесплатном санатории побывал. Правда, в большом комплексном плане по отвлечению вас от Маиса произошел некоторый дурацкий сбой — вашего покровителя, генерала Богомолова, случайно ранили в Москве…
— Константина Ивановича? Ваши люди? — наливаясь злостью, выкрикнул Савелий.
— Не беспокойтесь, Бешеный! Ранение пустяковое, так, чтобы генерал отдохнул от трудов праведных. Через неделю-другую уже выйдет на работу. Кстати, в порядке компенсации морального ущерба, который вы понесли, я помог вашему названому брату Андрею Воронову окончательно восстановить свою прекрасную физическую форму. Да вы сами могли в этом убедиться, не так ли, Савелий Кузьмич?
