Пришел он в себя от резкого света лампы, какие бывают в операционных. Она была направлена прямо ему в лицо, и он зажмурился. От рук и ног тянулись какие‑то проводочки, как при съеме кардиограммы.
— Не хотите ли пить? — спросил низкий мужской голос.
— Не отказался бы, во рту пересохло, — сразу ответил Александр: во рту было не только гадко, но и действительно сухо.
Голову Позина аккуратно приподняли и подали большой стакан прохладного сока. Жажда была утолена, и теперь он чувствовал только легкость и приятное утомление, какое бывает после изрядной физической нагрузки. И тут он услышал хорошо знакомый ему голос — сочный баритон, привыкший командовать.
— Не волнуйся, Саня, никакого вреда тебе не причинят, — предупредительно заверил тот.
— А я и не волнуюсь… — Ответ вышел как бы сам собой.
— Вот и прекрасно! — одобрил баритон.
— Не вполне согласен, — возразил Александр, но тот продолжил, не среагировав на его замечание:
— Я задам тебе несколько вопросов, на которые ты ответишь правду, поскольку я задаю эти вопросы в интересах безопасности нашего общего с тобой государства. Ты ведь всегда был государственным человеком? Не так ли?
— Так. Был и есть. — Позину было легко и приятно соглашаться с этим знакомым бодрым, уверенным з себе и в нем баритоном.
— Вот и чудненько! Скажи, почему тебя так интересует, кто убил девицу Шестакову?
— Она была моей подругой.
— Ты что, хочешь отомстить ее убийцам?
— Хочу.
— Похвально. А ты готов ради этого пожертвовать собственной жизнью?
— Нет.
— Молодец, — одобрил баритон.
Позину показалось, что какой‑то тяжелый камень свалился с его души.
— А теперь прошу отвечать четко и односложно. Договорились?
— Насколько смогу.
— Волосатый тип сообщил тебе, где находится кассета, из‑за которой убили Шестакову?
— Нет.
— Твой друг Долонович никогда не говорил тебе о каких‑нибудь кассетах с компроматом, которые он разыскивает?
— Нет.
— А другой твой друг Савелий, по прозвищу Бешеный, говорил тебе о каких‑нибудь кассетах, которые его интересуют?
— Нет.
— Ты знаешь человека, которого зовут Феликс Ар–тамонов?
— Нет.
— Ты знаком с человеком по имени Широши?
— Да. Видел его раза два или три.
— Какое у тебя о нем впечатление? — задал баритон очередной вопрос и добавил: — Здесь можно поподробнее.
— Отпетый мерзавец, умный и жестокий. Хотел убить Савелия на одном острове.
— Не могу не похвалить тебя за умение разбираться в людях, — удовлетворенно сказал баритон.
— А ты кто? — для самого себя неожиданно спросил Позин. — Мне знаком твой голос.
— Ты меня хорошо знаешь, как знаешь и то, что я желаю добра тебе и нашей многострадальной России, но свое имя тебе по определенным причинам назвать не могу. — Баритон звучал еще увереннее, чем прежде.
— Понимаю, — согласился Позин, хотя если бы его спросили, что именно он понимает, то никакого ответа не получили бы.
— Ты уверен, что не ошибся и в Барселоне видел именно Бешеного и, следовательно, он был жив после собственных похорон?
— Уверен.
— Что тебе известно о ближайших коммерческих планах твоего старинного друга Долоновича?
— Ничего. Я давно его не видел. Он то на Чукотке, то в Лондоне. — Как примерный ученик перед строгим учителем, Позин чувствовал, что его ответ не удовлетворил собеседника. — У Саньки каждый день новые планы…
— Например, связанные с футболом? — перебил баритон.
— Футболом он увлекается с детства, так что все может быть, — пожал Александр плечами.
— Знаешь ли ты что‑нибудь о смертях богатых и известных людей, которые в последнее время участилась?
— Вероятно, от больших нервных нагрузок, стрессов. и в результате — инфаркт.
— Последний вопрос. Долонович не жаловался тебе, что ему в России не дают работать, не называл ли имен своих деловых противников?
— Нет. Он только всегда говорил, что в России ему тесно и он хочет делать бизнес на мировом уровне.
— Прекрасно, Александр. Благодарю тебя за помощь.
Свет погас, и Позина куда‑то повезли на каталке. Последнее, что ему довелось услышать, был приказ баритона:
— Стереть все начисто…
Только Александр совсем не понял, кто, что и где должен был стереть…
Где‑то громко и заливисто залаяла собака. Было даже слышно, как гремит ее цепь. Фоном лаю служил какой‑то мерный, рокочущий шум.
Позин осторожно открыл глаза. Он лежал на земле, согнувшись во сне от предрассветного холодка. Вокруг были какие‑то кусты. Он поднялся и осторожно выглянул из‑за них. Собачья будка стояла метрах в пятидесяти от деревянного двухэтажного дома. Дальше открывался пустынный песчаный пляж.
«Как это меня угораздило очутиться тут и что это за место?» — первое, что промелькнуло в голове Позина.
Скорее всего, Прибалтика, какая‑нибудь Юрмала, решил он, нет только низких, кривоватых от ветра сосен. Еще ближе, чем собачья будка, возвышался шестиэтажный дом, похожий на гостиницу. Дом этот гостиницей и оказался, и называлась она «Репинская», в чем Позин убедился, выйдя к фасаду.
Но прежде чем показаться на люди, он придирчиво осмотрел себя. Куртка выглядела довольно прилично. А вот брюки… Не то что бы на них налипли комья грязи, но они были волглые и выглядели так, будто их всю ночь сосредоточенно жевала корова. В пустом бумажнике сиротливо болталась карточка «Виза». Но откуда в этой очевидной сельской местности найдется банкомат?
Позин напряженно пытался вспомнить, как он здесь оказался. Вечером он, точно, был в казино, крупно проигрался, пошел домой. А потом? Полный провал памяти… При этом ощущал себя Александр свежим и бодрым, как будто провел ночь не в каких‑то кустах, а в уютной кровати. Попытался привести в какой‑то относительный порядок свои мысли, но они, как непослушные дети, разбегались в разные стороны.
Прежде всего следовало понять, где он находится и как отсюда выбираться, не имея в кармане ни копейки.
Позин посмотрел на часы — половина одиннадцатого. Мимо гостиницы шла оживленная трасса, по которой интенсивно сновали машины, автобусы и маршрутные такси.
«У гостиницы обязательно должна быть остановка». Эта вполне тривиальная мысль была воспринята им как важное научное открытие.
Остановка и в самом деле имелась и представляла собой довольно уютный павильончик с лавочкой, на которую Позин уселся и стал наблюдать за проезжающими маршрутками. Конечная остановка одной из маршруток называлась «Старая деревня», то есть несла ноль информации.
