Аристарх скинул с ноги тапочек и. резко вошел в нижние губки польской шлюхи, которые уже были мокрыми от желания.
Малгожата делала все настолько профессионально, что Аристарх вскрикнул от страсти и несколько раз прошелся плетью по спине проститутки. Но та, возбужденная опасностью, настолько увлеклась процессом, что даже не вздрогнула от стегания плеткой, несмотря на то, что на ее спине мгновенно взбухли ярко- красные полосы.
Наконец старания проститутки увенчались полным успехом, и она с трудом успевала проглатывать его сперму. А через мгновение и она облила пальцы его ноги своим нектаром. В исступлении женщина быстро наклонилась и старательно облизала их. Это окон чательно удовлетворило тщеславие Аристарха, и, только для острастки шлепнув плеткой по ее пышной ягодице, он тихо бросил:
— Ладно, достаточно!
— Я еще могу, пан! — страстно прошептала полька.
— Достаточно, я тебя прощаю, — великодушно бросил он. — И даже сделаю тебе успокоительный укол. И деньги я заплачу, как обычно, вычетов не будет за твою глупость…
— Спасибо, пан, ты так великодушен! — благодарно воскликнула девица и принялась целовать ему руки.
Сделав укол в ягодицу, Молоканов встал и пошел к дому, не обращая внимания на Малгожату. Полька сидела на мокрой траве, не веря своему счастью. Ей казалось, что сегодня она пережила один из самых страшных моментов в своей жизни, который, слава Богу, закончился всего лишь уколом, не более болезненным, нежели укол комара…
Молоканов ногой распахнул дверь в пристройку, в которой скрывалась лаборатория Иннокентия Водо- плясова. Сидевший в Комнате охраны Рваный вскочил и уставился на хозяина, поедая его глазами. Аристарху нравились проявления преданности, и он иногда снисходил до того, чтобы переброситься парой ничего не значащих фраз со своим слугой и рабом. Но сегодня настроение было не таким, чтобы опускаться до болтовни с прислугой.
В лаборатории находились двое.
Водоплясов сидел за компьютером. Его вдохновенное лицо было освещено голубым светом, струившимся с экрана большого монитора. Стол завален толстыми папками с бумагами, журналами «Параллельное программирование» и множеством книг, из которых торчали разноцветные хвостики закладок.
Водоплясов казался полностью погруженным в свои мысли. Трудно было представить, что этот обрубок человека и есть создатель необыкновенного наночипа.
За его спиной стояла Алевтина, готовая по первому сигналу Водоплясова кинуться выполнять любую его просьбу. Между нею и Водоплясовым установились самые теплые отношения. Он называл ее Аля, она его — Кеша.
Молоканов понимал, что без Водоплясова он так и остался бы незаметным сотрудником госконторы и перебирал бы письма, имея в перспективе лишь надежду стать начальником отдела и получить незначительную пенсию по выслуге лет. Впрочем, даже сейчас, несмотря на изменение своего материального положения и всю ту роскошь, которой он себя окружил, Молоканов так и остался простым конторским служащим. Разумеется, можно было бы уйти с работы, открыть (для вида) коммерческое предприятие и под его вывеской продолжать заниматься тем же самым: начинять наночипами богатых бизнесменов и превращать их в своих дойных коров.
Но всякого рода открытой коммерции Молоканов опасался, считая ее беспокойным делом. Он не хотел связываться с «крышами», налоговыми органами и числиться в государственных реестрах как бизнесмен. Однако и нынешняя вынужденно тихая жизнь надоела так, что хоть волком вой.
Молоканов стоял на пороге лаборатории и с тихой ненавистью разглядывал многочисленные компьютеры, рядами выстроившиеся вдоль стен, большую металлическую коробку Интернет–сервера и святая святых — стол с микроскопом на ядерных изотопах. На этом столе и происходила сборка наночипов. Подумать только: он, Молоканов, по–прежнему зависит от этого получеловека, прикованного к инвалидному креслу «Бош».
Как‑то Молоканов выписал Иннокентию инвалидное кресло особой конструкции.
«Оно разве что не летает», — так отрекомендовал чудо техники представитель немецкой фирмы «Бош», доставивший покупку в дом Молоканова.
Одна только инструкция к креслу выглядела как толстенная книжка. Водоплясов радостно изучил правила пользования креслом и теперь бодро передвигался по дому, с удовольствием прислушиваясь к мягкому жужжанию мощного электромотора.
Неутомимый изобретатель внес коррективы в конструкцию кресла, которое после переделки могло не только передвигаться по ровному пространству, но еще и уверенно подниматься по лестнице.
Молоканов перевел взгляд на парочку у стола. Он ревниво отметил, как нежно Алевтина наклоняется к Иннокентию и что‑то шепчет ему на ухо. Водоплясов счастливо улыбался и нежно гладил ее руку, не отводя взгляда от монитора. Это окончательно взбесило Молоканова.
— Чем ласкаться, лучше делом бы занялся, — буркнул хозяин, опускаясь на стул рядом с Иннокентием. — Для чего я тебя кормлю? На кой я тебе устроил такую распрекрасную жизнь, какая не у всякого нормального человека бывает? Да на тебя такое счастье обрушилось, что ты мне должен…
Молоканов замешкался. Так и не придумав, что бы такое сказать, ограничился издевательской просьбой:
— Ну, пол–инженера, показывай, что наворотил за последнее время.
Водоплясов скрючился в инвалидном кресле, став совсем маленьким и жалким. Алевтина с укоризной посмотрела на Молоканова, но открыто защищать Иннокентия не посмела. Только сжала плечо Водо- плясова, тайно продемонстрировав ему свою поддержку. Водоплясов благодарно взглянул на Алевтину. Затем обратился к Молоканову:
— Последний месяц я работал над усовершенствованием наночипа. К сожалению, пришлось столкнуться с очень большими проблемами.
Голос Водоплясова слегка дрожал от обиды и сознания собственной беспомощности.
— Сколько? — сухо поинтересовался Молоканов.
— Сколько чего? — не понял собеседник.
— Сколько денег тебе надо, чтобы избавиться от этих проблем? Десять тысяч? Сто тысяч? Миллион?
Водоплясов слабо улыбнулся. Нажав кнопку на ручке кресла, он развернулся лицом к Молоканову.
— Эх, если бы дело было только в деньгах… Решение этих проблем не купишь ни за какие деньги. Это решение находится где‑то там…
Водоплясов поднял руку и ткнул пальцем в потолок. Машинально Молоканов проследил за движением его руки. Потолок был белый и чистый. Молоканов побледнел от ярости, решив, что жалкое подобие человека над ним издевается. Он только было открыл рот, чтобы разразиться ругательствами, как Водоплясов снова нажал кнопку, развернул кресло в сторону монитора.
— Вот, пожалуйста!
Изобретатель увеличил яркость изображения на экране. Сам Водоплясов от сидячей жизни приобрел кучу новых недугов, включая сколиоз. Но больше всего он страдал от прогрессирующей близорукости. Иннокентий очень боялся однажды проснуться слепым, поэтому берег зрение, и яркость мониторов в его лаборатории всегда была ниже стандартной. Но для Молоканова он сделал исключение.
