Теперь понятно, — протянул Водоплясов. Отцы–основатели Совета были, поверьте, люди неглупые и неуклонно исповедовали принцип «разделяй и властвуй». С кое–кем из них я был лично… — тут Широши осекся, но как ни в чем не бывало продолжал, — нам, естественно, более интересна современная ситуация.
Математический ум Водоплясова мгновенно прикинул цифры, и Иннокентий не смог скрыть изумления.
А сколько же вам тогда лет, Феликс Андреевич? — простодушно спросил он.
Широши загадочно улыбнулся.
В Совете всегда только пять человек и состоят они там пожизненно, ну как во французской Академии, которая именуется «Академией бессмертных». Основатели Совета были отчасти люди примитивные, стремившиеся лишь к приумножению своего состояния любыми законными и незаконными методами. Но постепенно кадровый состав менялся, и теперь в «Совет Пяти» входят, как мне ни прискорбно это признать, люди гениальные.
На лицах обоих слушателей отразилось недоумение.
В каком смысле гениальные? — недоверчиво спросил Савелий. — В чем она, их гениальность, проявляется?
К моему глубокому сожалению, во всем. Прежде всего, они все блестящие ученые, высочайшего мирового класса. Когда‑то Пушкин сказал, что гений и злодейство есть «вещи несовместные». Боюсь, великий поэт ошибался. Он жил в обществе, где знали Бога и традиционную мораль, которая в двадцатом веке подменилась формулой», «морально то, что полезно». А под нее легко подводится любое злодеяние. Иными словами, то, что мы с вами вслед за Пушкиным определили бы как «ужасное злодейство», эти люди назовут «эффективным управленческим решением».
Бешеный сидел молча и не шевелясь. Он с нетерпением ждал, когда Широши перейдет к конкретным лицам. Водоплясов крутился в своем кресле, охал и вздыхал — для него рассказ Широши действительно являлся откровением.
Ну зачем гениальным ученым творить зло? — почти выкрикнул он. — У них же наверняка и так есть все, что им нужно!
Широши понимающе улыбнулся:
— Полностью разделяя вашу логику, я долго сам бился над ответом на этот простой вопрос «зачем»?
И вы нашли ответ? — с сомнением спросил Иннокентий.
Даже не один. Во–первых, творимое ими зло приносит ощутимую материальную пользу, а главное, укрепляет необходимое им чувство всемогущества. Во- вторых, они творят, что пожелают, потому что им никто не способен помешать.
Это почему же еще «никто»? — искренне возмутился Савелий.
Не забегайте вперед, нетерпеливый Савелий Кузьмич, об этом речь впереди, — Широши был явно доволен реакцией Савелия. — Но подумайте сами, как можно помешать тому, чего не знаешь? «Совет Пяти», а тем более его планы, засекречены так, что до них наиболее смелому и умелому разведчику не добраться. Вот вы, Савелий Кузьмич, многоопытный боец тайного фронта, что‑нибудь о существовании этого Совета знали?
Впервые слышу, — честно признал Бешеный.
И не слишком верите? — спросил Широши, испытующе глядя на Савелия.
Честно говоря, верится с трудом, — согласился Савелий.
И это вам, умудренному и информированному во всяких тайных делах бойцу! А расскажите это простому человеку с улицы, так он не только вам не поверит, да еще и засмеет…
Верить‑то я вам верю, — подал голос Водоплясов, — но понять ваших гениев не могу!
И никогда не сможете, даже не пытайтесь! — воскликнул Широши с некоторым торжеством.
Почему? — с очевидной обидой спросил Иннокентий. — Вы же сами говорите, что у меня хорошая голова.
Дорогой мой Иннокентий! — Широши вошел в свою любимую роль всеведущего учителя. — Дело здесь не в голове или способностях, а в конкретных чертах характера личности. Скажите честно, вам когда‑нибудь хотелось безграничной власти над окружающими, над любимой женщиной?
— Не помню такого, — явно напрягаясь, ответил Водоплясов, — на Альку, конечно, иногда покрикиваю, но она чаще дело говорит. А покрикиваю для порядка, пусть не забывает, что я все‑таки мужик!
Вот видите, — торжественно воскликнул Широши. — Вам власть не нужна. Но допустите существование таки личностей, для которых власть необходима, как наркотик отпетому наркоману. Представьте, какое блаженство подобный человек может ощутить, безраздельно властвуя над миром, начиная и заканчивая войны, назначая и снимая правительства, милуя одних и жестоко карая других, исключительно по своему выбору и произволу. Человек перестает чувствовать себя человеком и превращается в подобие Бога!
Ну такое бывает, наверное, только в научно- фантастических романах, — недоверчиво сказал Иннокентий.
Романы тут ни при чем, — продолжил свое поучение Широши, — вот вы ощущаете радость и наслаждение, когда удачно завершили свое изобретение?
Конечно, — не возражал Иннокентий.
А эти люди ощущают аналогичные эмоции после удачного завершения своих злодейских планов.
Бешеного интересовал совершенно другой аспект:
— Вы хотите сказать, что этот Совет имеет в мире исключительную политическую власть? А как они ее осуществляют?
Широши удивленно посмотрел на Савелия:
— От вас я такого вопроса никак не ожидал. Разве опыт не подсказывает вам, Савелий Кузьмич, что любой чиновник склонен к коррупции в любой стране. Дело только в цене. Политическая власть для них естественный довесок. Ученые мужи всегда относились к политикам с плохо скрытым презрением, и члены Совета не исключение.
С чиновниками все ясно, — согласился Савелий, — но реальная власть над миром требует чего‑то еще, более существенного.
Вот тут вы правы, — подхватил Широши. — Приведу лежащие на поверхности примеры: биологическое и химическое оружие — среди членов Совета есть великие химик и биолог. Я почти уверен, что СПИД изобретен именно ими, не говоря уже об атипичной пневмонии — недаром она появилась в Китае. Даже открытая пресса уже несколько лет пишет вовсю о геологическом оружии, о торсионных полях, магнитных и электрических полях, способных сбивать с курса спутники и даже ракеты. Вот она — истинная власть над нашим маленьким шариком по имени Земля. Добавьте к этому капитал, огромный капитал, накапливающийся десятилетиями — по уставу Совета восемьдесят процентов капитала его члена наследует Совет, — и вы получите реальную картину власти, которой они обладают.
Расскажите поподробнее об этих людях! — потребовал Савелий.
Представьте себе, Совет состоит исключительно из Иванов, — с улыбкой сообщил Широши.
Как так? — в один голос изумились оба слушателя.
А Иннокентий упавшим голосом спросил:
— Они что, все русские?
— Отнюдь, Русский из пяти только один. В уставе Совета записано, что становясь его членом, человек утрачивает свое имя, аналогично тому, когда человек принимает монашеский сан. Новый член Совета получает имя, соответствующее в его родном языке русскому имени Иван. Так, англосакс будет Джоном, француз — Жаном, немец — Иоганном. Была небольшая проблема с евреем. Ветхозаветное имя Иоанн, чтобы не возникало аналогий с Иоанном–Крестителем, заменили на Иону. Гаков на сегодняшний день состав Совета.
