Первый сексуальный опыт Иван пережил достаточно поздно. На филологическом факультете он познакомился с девицей из провинции. Она была невзрачна, но умна, потому смотрела и слушала его с неподдельным восхищением, а он втайне всегда в этом нуждался. Девица почти силком притащила его на какую‑то вечеринку в общежитие на Ленинских горах. Когда как- то незаметно они остались вдвоем, она лихо расправилась с его девственностью, проделав все необходимое с завидным умением. Филологиня устроилась на нем сверху и попрыгала минуты три, после чего он кончил и тотчас засобирался домой.
Ничего подобного тому, что описывалось в многочисленных книгах, им прочитанных, Иван не ощутил. И сходя из своей железной логики пришел к выводу, что до большевиков еще была какая‑то страсть, а теперь и ее они убили, как истребили всю аристократию и вообще духовную элиту. С тех давних пор женщины его практически не интересовали.
Так почитать вам стихи или не надо? — робко переспросила Кристина, не понимая, почему он молчит.
Ситуация забавляла Ивана все больше и больше. Его пресыщенная натура наслаждалась полной и окончательной абсурдностью происходящего. Он — один из пяти реальных повелителей мира — готов потратить свое драгоценное время на слушание стихов какой‑то юной потаскушки. Такой великолепный абсурд возможен только в России!
Читай, — милостиво разрешил Иван.
Кристина подняла голову, распрямилась и прочла:
Вечер плавно перетек в ночь,
Я в метро от суеты еду прочь.
И чужие лица мне родней,
Было множество таких ночей.
Отчего ж, как никогда, светло,
Как во сне или в хорошем кино?
Просто стало свободней дышать —
Я смогла все, что хотела, сказать.
Кристина вопросительно посмотрела на своего единственного слушателя. Иван, который когда‑то внимательно проштудировал каббалу и множество работ по магической силе цифр и слов, задумался над первой строкой: «Вечер плавно перетек в ночь». А у него сегодня вечер никак не закончится, и уж «плавным» его при всем желании не назовешь. Чистое совпадение или знак? Пусть еще почитает.
Можно еще? — Кристине явно хотелось, чтобы стихи ему понравились.
Читай, — согласился Иван.
Холодный лунный свет залил мои зрачки.
Они окаменели и потухли.
Опутали сетями паучки
Мою истерзанную от раздумий душу.
Кричу тебе. Но голос мой немеет.
Серебряная пыль мешает мне дышать.
Как оказалось — жить я не умею
И не умею даже выживать…
«Откуда ей известно о роли Луны и символике паука в древних эзотерических трактатах? И эта «серебряная пыль» — чисто космический символ… Может, она — медиум? Надо проверить», — не говоря ни слова, подумал Иван.
Ободренная его молчанием, Кристина вошла во вкус.
А теперь о любви, — объявила она, не заметив, что Иван скривился.
Опять. Опять ты появился.
Опять запутал мысли мне.
Как снег на голову свалился,
И снова я как в дивном сне.
Ты для меня — смертельный яд.
Моя живительная влага!
Один лишь твой влюбленный взгляд —
И ничего уже не надо.
Ты боль моя, я вся горю,
Горю, лишь только прикасаюсь к тебе слегка. Люблю тебя, тебя люблю,
Люблю до слез и в этом каюсь.
Я каюсь в том, что не могу Тебя забыть —
Твои глаза и тихий шепот…
К тебе, как к солнцу, я лечу,
Забыв про свой печальный опыт.
А может, уж пора остыть От этой страсти безрассудной?
Забыть его, себя простить,
Отдаться власти жизни блудной?
Ну нет уж, он теперь со мной!
Он — мой, а я — его Джульетта. Любовь задаст вопрос немой И будет робко ждать ответа.
За чувства глупые винить Не устают чужие люди.
Им не дано вот так любить И никогда дано не будет!
И даже если целый мир Меня отринет и осудит,
Из‑за тебя я все стерплю Я усмехнусь и будь, что будет.
[2]
Иван зевнул во весь рот. «Бабские слезы и слюни», — с неприязнью подумал он. Достоинства поэтические Иван оценить не мог и не намеревался этого делать, но сидевшие в нем локаторы ловца душ человеческих уловили в прозвучавших строчках страсть, извечную русскую тоску и невозможность выхода. И потом эти эзотерические символы в ее стихах…
Кристина покорно ждала приговора:
Вам не понравилось?
Скорее да, чем нет. Но я плохо разбираюсь в поэзии, — признался Иван.
Пытаясь сообразить, что стоит за этим уклончивым ответом, девушка посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он, прошедший школу гипноза у старейших африканских колдунов, служителей тайного культа вуду, своим пронизывающим взглядом заглянул в душу Кристины.
Там было пусто, холодно и одиноко.
Твои стихи где‑нибудь печатались?
Что вы, конечно, нет. Кому я со своими писаниями нужна? Я и предлагать их куда‑то стесняюсь. Да и читать боюсь. Не знаю, почему вдруг с вами осмелела.
Иван вынул из внутреннего кармана пиджака бумажник, достал из него кредитную карточку «Виза» и бросил перед ней на стол:
— На карточке примерно пятнадцать тысяч долларов. Тебе хватит, чтобы издать книжку и первое время не голодать, — веско сказал он.
Кристина буквально опешила. Этот странный мужик не был с ней груб, но не был и ласков. Он явно ничего от нее не хотел и вдруг — такой немыслимый подарок! Может, он просто издевается над ней? А карточка пустая или вообще фальшивая какая‑нибудь? Не в силах ничего сказать, она смотрела на карточку, опасаясь даже дотронуться до нее. Потом подняла глаза и посмотрела на непонятного мужика. И тут произошло то, чего она никак не ожидала. Строгий дядька, нагнавший страх на садюгу Алекса, подмигнул ей совсем по–свойски и даже улыбнулся.
Не бойся. С карточкой все в порядке, бери смело.
Дрожащими ручонками она спрятала свое нежданно привалившее сокровище в сумочку. Потом, глубоко выдохнув, пролепетала:
— Спасибо вам, спасибо огромное.
Кристина хотела броситься ему на шею и осыпать поцелуями его лицо, мясистый нос и тонкие презрительные губы, но он взглядом остановил ее порыв. Иван ощущал себя дьяволом, забиравшим грешную, но безобидную душу, и уже одно это доставляло ему неизмеримое наслаждение.
Не воображай, что это подарок. Это — аванс. Я беру тебя на работу, — строго сказал он.
Кристина окончательно растерялась:
