Естественное в его положении недоверие продолжало веселить Бешеного, который вновь не удержался от смеха.
Что тут смешного? — немного обиженно спросил Водоплясов. — После этого черта Молоканова я хочу заранее знать, с кем имею дело. Что уж, я и на это права не имею?
Все права у тебя есть! Только чего ты такой недоверчивый? — немного подколол собеседника Савелий, прекрасно понимая, какая боль стоит за его наивными вопросами.
Жизнь научила; — просто ответил Иннокентий. — Ведь ты и Андреич спасли меня не только от Молоканова, но и в рай меня перенесли. Так что теперь я — ваш должник. Чем я могу вас отблагодарить? Денег у меня никогда не было и нет…
Что‑что, а деньги у тебя будут, и немалые. Об этом Андреич, как ты его именуешь, позаботится. Кроме того, лично я не вижу никаких оснований считать, что ты мой должник. Спасли мы тебя практически случайно. Я‑то вообще про тебя ничего не знал, а расследовал преступления Молоканова…
Ладно, ты‑то свой, понятный парень, а вот Андреич… — Иннокентий явно колебался, но потом все‑таки решился и опять спросил: — Ему‑то доверять можно?
Можно, — авторитетно сказал Савелий, — если он что обещал, то слово свое всегда держит.
Держу пари, вы обсуждаете меня? — весело спросил незаметно подошедший к веранде Широши.
Собеседники были увлечены беседой, а Алевтина по возвращении с пляжа ушла в дом, чтобы не мешать мужскому разговору.
До всестороннего обсуждения вашей выдающейся и таинственной личности мы не дошли. Просто не успели, — в том ему ответил Савелий. — Иннокентий спросил меня, кто вы, а я, сами понимаете, несколько затруднился с ответом. Так что сами и отвечайте: кто вы, уважаемый Феликс Андреевич?
Широши на мгновение задумался, потом добродушно улыбнулся:
— Если бы я знал простой и однозначный ответ на этот вопрос, наверное, вел бы себя умнее и не лез бы но всякие опасные переделки…
На лице Водоплясова отразилось абсолютное недоумение, Бешеный промолчал.
Пока скажу, Иннокентий, одно — вам я не хозяин.
А кто тогда? — живо Поинтересовался Водоплясов. — Я так понимаю, что мы с Алевтиной и с Савелием у вас в гостях. Остров‑то этот ваш?
Тут вы правы, остров мой, — согласился Широши, и в этом смысле я хозяин, а вы — мои дорогие гости. Имел я в виду совсем другое.
Что именно? — нетерпеливо перебил Иннокентий.
Наши возможные, так сказать, деловые или, если угодно, производственные отношения.
Широши выдержал паузу, во время которой Водоплясов беспокойно переводил взгляд с Савелия на Широши и обратно.
Потом Широши продолжил:
— Конечно, уважаемый Иннокентий, разговор у нас пока самый предварительный, но мне крайне важно, чтобы вы поняли одно — в любых наших совместных проектах мы будем равноправны.
Как это? — не понял простодушный Водоплясов.
Пролезло в русский язык и прижилось в нем довольно нелепое слово «спонсор», так что можете меня считать таковым, — с важным видом заявил Широши. — Однако я предпочел бы, чтобы мы стали компаньонами: я вкладываю капитал, вы — свою голову, а прибыль будет делиться пополам. Как вам, человеку стороннему, Савелий Кузьмич, нравится такая схема? — обратился Широши к Бешеному.
Сами знаете, какой я бизнесмен, но вроде все по–честному, — высказал свое мнение Савелий.
Тут на веранду вышла Алевтина и встала за спинкой кресла Водоплясова. Похоже, она подслушивала, и предмет разговора ее заинтересовал.
Полагаю, что лет примерно через пять с того момента, как наша схема заработает, вы, Иннокентий, станете очень богатым. — В голосе Широши звучала уверенность человека, знающего, о чем говорит.
Ну, это уж вряд ли. — недоверчиво возразил Иннокентий, не представляя, откуда вдруг возьмется его богатство, — да и зачем мне деньги, я не знаю, что с ними делать‑то…
Уж я как‑нибудь соображу, — вмешалась в разговор Алевтина.
Тогда я их все тебе отдавать буду, — с облегчением проговорил Иннокентий и одарил подругу влюбленным взглядом.
Вот видите, как все замечательно получается, — Широши ободряюще улыбнулся Алевтине. — Настоящая женщина всегда найдет применение деньгам. Не хотите прикупить такой островок, как у меня?
Алевтина с Иннокентием смущенно переглянулись, уверенные, что Широши шутит.
Да куда уж нам, — вздохнула Алевтина. — Ведь он, поди, миллионы долларов стоит…
Вам нравится мой остров? — спросил Широши, как ребенок, показывающий малознакомым людям любимую игрушку.
Очень–очень! — в один голос воскликнули Водоплясовы.
Я рад, — удовлетворенно сказал Широши, — а вот Савелий Кузьмич мой остров совсем не любит и, оказываясь на нем, всегда сердито ворчит.
Широши с невинной усмешкой глянул на Савелия, который оставил без внимания этот безобидный булавочный укол. Алевтина и Иннокентий с недоумением уставились на Савелия, но ничего не спросили. А довольный Широши продолжал свою речь змея–искусителя.
С такой головой, как у Иннокентия, на остров он наверняка заработает, может, размером немного поменьше…
Тогда и охрану заводить придется, как положено богатеям, — немного растерянно поделился своими размышлениями Водоплясов, — собственность‑то нужно охранять.
Видите, как быстро вы начали думать о необходимых вещах, — подхватил Широши, — охрана вам обязательно потребуется. Пока вы оказали мне честь и гостите на острове, доверьте мне эту почетную обязанность.
Что Широши имел в виду, понял только Савелий, который спросил:
— Вы обещали рассказать, кто угрожает Иннокентию.
— Пока никому никто не угрожает! — подчеркнув голосом «пока», веско произнес Широши.
— А как понимать «пока»? — настаивал Бешеный. — Когда это ваше «пока» кончается? — Его всегда злило, когда Широши закутывался в тогу мудреца, которому наперед известно нечто такое, что недоступно пониманию простых смертных. Хотя, будучи по натуре человеком объективным и справедливым, Савелий признавал, что «воображала» Широши во многих случаях оказывался прав. Он и в самом деле кое‑что знал и умел, о чем свидетельствовало, к примеру, благополучное завершение их достопамятного приключения в глухой и дикой мексиканской сельве.
Потерпите немного, Савелий Кузьмич, я скоро все вам расскажу, — примирительно сказал Широши.
Феликс Андреевич, — взволнованно спросил Иннокентий, — а этот гад Молоканов, точно погиб?
Видно было, что безмятежная атмосфера, царившая на острове, и даже блестящие перспективы, открывавшиеся перед ним, никак не могли исцелить страшную рану, нанесенную инвалиду Молокановым.
Да я же говорил тебе уже, погиб твой Молоканов, — вступил в разговор Савелий.
