Ее голова лежала на столе, а руки бессильно свешивались вдоль тела, едва не касаясь пола. Лица не было видно — она уткнулась лбом в бумаги, разбросанные вокруг. То, что Васьков издалека принял за ленточку в волосах, оказалось спекшейся кровью. Крови было много. Она пропитала густые волосы, растеклась по столу и, добравшись до края столешницы, капала на пол, где успела образоваться изрядных размеров лужица.
Васьков видел смерть не раз, но такая ее обыденная простота потрясла его до глубины души. Он потрогал шею Виктории и убедился, что женщина мертва уже пару часов, как минимум. Вероятно, сотрудники заходили в зал, но увидев, что она склонилась над картами, и зная ее крутой нрав, уходили, не желая тревожить.
Бросив взгляд на стол, Васьков убедился, что карты нет. Заслышав за спиной торопливые шаги, следователь обернулся, однако не столь быстро, как следовало бы. Он тут же упал без сознания.
Очнувшись, следователь с отчаянием убедился в том, что список потерь возрос: пропал его атташе–кейс с документами следствия об исчезновении Критского. Сидя на полу, рядом с трупом Стерх–Стерховской, и потирая отчаянно ноющую голову, Васьков пришел к выводу, что на удобном кресле в министерстве можно пока поставить крест.
«Биндагор» — любимый ресторан председателя Горста. Здесь он чувствовал себя, как на необитаемом острове: только он, морские пейзажи Зондского архипелага и темнокожие «Пятницы», которые приносят ему чудесную еду по первому его знаку. В воздухе носился аромат индонезийских благовоний.
На небольшом возвышении две танцовщицы с острова Бали исполняли совершенно неприличный танец. Похоже было, что они без ума друг от друга и желают тут же совершить акт любви, причем со всеми сексуальными подробностями.
Горст наслаждался танцем, когда ему принесли большое блюдо, на котором ровными кучками была разложена странного вида еда.
Ман–ки–лоши, как вы и заказывали, — пропищал темнокожий парень в белых штанах и тут же убежал.
Ман–ки–лоши — особая еда, которую готовят для тех, кто достиг определенного возраста, когда хочется все больше женщин, но все меньше на это сил. Горст знал, что эту забористую, острую пищу готовят из особых трав и специально откормленных варанов, которые обитают только на острове Сулавеси. Стоимость этого блюда была равна дневному обороту среднего продовольственного магазина. Но цена не смущала Горста. Его больше волновал его «маленький друг», о росте которого он постоянно заботился. Ласки Казимиры становились все жестче, приходилось прибегать к восточным средствам.
На сцене одна танцовщица опустилась на колени перед другой и раздвинула ей бедра. У Горста заходил кадык. Наслаждения начинались. Не отводя взгляд от сцены, Горст зачерпнул рукой из блюда и только приготовился отправить еду в рот, как вдруг процесс наслаждений был прерван появлением его верного Никиты Разумнова.
Ты что, другого времени не нашел? — прошипел Горст и швырнул еду обратно на блюдо. — Какого черта тебе понадобилось меня здесь доставать? У нас же уговор: когда я в «Биндагоре», даже ты не смеешь меня тревожить.
Председатель, дела требуют, — извиняющимся тоном произнес Никита. — Вы же знаете, по ерунде я вас никогда не трогаю…
Ладно, выкладывай, что там у тебя, — недовольно буркнул Горст, вытирая руку салфеткой.
В глубине души он ценил Никиту, хотя и понимал, что слишком многого ему знать не положено.
Вам известно про мое маленькое увлечение… — начал было Никита, но председатель тут же игриво прервал его: дала себя знать выпитая до этого желчь кобры пополам с ледяным шампанским: — Будешь часто дрочить — твое «маленькое увлечение» станет еще меньше! Говорю тебе: мастурбации — это для сильных телом, а не для сильных умом!
Горст захохотал, считая, что удачно пошутил.
В другое время Никита, может быть, обиделся, но сейчас ему было не до этого. Не испрашивая разрешения, он налил себе холодной воды и одним духом осушил высокий стакан. Было заметно, что его бьет дрожь.
Я о другом речь веду, председатель. — Никита настойчиво гнул свое. — Уже давно я собираю старинные карты. Собираю с детства, когда бредил пиратами, кладами и всякой прочей мурой. В клад давно не верю, но карты продолжаю коллекционировать. Есть у меня очень редкие экземпляры. Например, карта английского адмирала Нельсона, с которой он выиграл Трафальгарскую битву…
К е…ной матери Нельсона! — не выдержал председатель. — Насрать мне на этого натовского адмирала! Дело говори!
Вместо ответа Никита извлек из газеты, которую держал под мышкой, пачку ветхих бумажек и развернул перед председателем. Тот увидел, что бумажки оказались старинной картой, потертой на сгибах.
Сегодня я был в одном музее… Там меня иногда консультируют относительно карт. Не хочется напороться на «фальшак». Там мне и удалось добыть это сокровище.
Председатель ткнул пальцев в темное пятно на угол карты:
Это что такое? Не кровь ли?
Никита побледнел еще больше.
Это, так, ерунда… Испачкал… По дороге… Вы лучше послушайте, что я вам расскажу.
Никита наклонился к председателю и принялся шептать ему на ухо. Не прошло и пяти минут, как председатель был в курсе истории, приключившейся с Критским и чудотворной иконой Софийской Божией Матери. Напоследок Никита сообщил, что Критский скрылся, его, может быть, и в живых уже нет.
Эта карта — похлеще любого клада, говорю вам, — жарко шептал Никита Разумнов председателю.
Горст силился понять смысл слов Никиты, но пока не мог.
Отчаявшись, Никита заговорил открытым текстом, избегая намеков:
Мы доведем до конца дело, начатое Критским. Критский — недоумок. У него вместо головы — танкер с нефтью. Мы умнее его. С помощью карты мы найдем чудотворную икону.
И что мы с ней будем делать? — В голове Горста еще не рассеялся туман от коктейля из желчи кобры.
Никита изумленно отстранился. Нельзя же быть до такой степени непонятливым!
Не мы с ней, а она для нас! Но, прежде чем начать действовать, скажите мне, председатель, что вы думаете о Господе Боге?
Горст тяжко задумался.
По образованию я атеист, — осторожно произнес он. — Но в последнее время стараюсь об этом часто не говорить. Мало ли, что… А вдруг он, Бог этот, действительно есть?
Тогда действуем так…
Никита принялся излагать свой план. Председатель Горст кивал и удивлялся, как в таком маленьком теле созревают такие грандиозные мысли.
Глава 7
БЕШЕНЫЙ СЛУШАЕТ, СМОТРИТ И ДЕЙСТВУЕТ
С агентом Широши Фаизом приключилась следующая история.
Он был законопослушным жителем Швейцарии, к тому же являясь официальным представителем нескольких пакистанских фирм в Европе.
Однако то, что Фаиз служил связующим звеном между остатками афганских талибов, «Аль–Кайедой» Бен Ладена и иными фундаменталистскими организациями, знал очень узкий круг людей.
