Поражала воображение и поддельная «под старину» мебель, выполненная безусловными мастерами с несомненным изяществом. Табличка на «старинном» секретере в стиле восемнадцатого века свидетельствовала о том, что данный предмет мебели «знатоки» намеревались «впарить» самому господину Ходорковскому. Но секретер так и не был востребован, поскольку его потенциальный обладатель в это время использовал в качестве письменного стола нечто с инвентарным номером Лефортовской тюрьмы.
Константин явился на выставку во всеоружии и не один, а с почтенным старичком в каком‑то немыслимого покроя сюртуке, обсыпанном смесью нафталина с перхотью.
Старичок, которого Константин вежливо именовал Эдмундом Эдмундовичем, был неухожен, дряхл, но удивительно для своих лет любознателен. Он подолгу задерживался у некоторых полотен и что‑то записывал простым карандашом в засаленный блокнот. Независимо от Константина со старичком в зале появилось несколько плечистых молодых парней, которые, не проявляя особого интереса к живописным полотнам, бродили по залам, меланхолично поглядывали на мебель, но чаще всего, почему‑то украдкой, посматривали на часы.
Удостоверившись в том, что копия иконы, выставленная на видном месте — в центре зала, — и есть та самая, ради которой он пережил кучу неприятностей и мог запросто расстаться с жизнью, Рокотов–младший, заботливо подхватив под ручку старичка, направился непосредственно в помещение дирекции выставок, где уже известный нам Владимир Ильич давал нечто вроде пресс–конференции. Заметив Константина, перешептывающегося с явно глуховатым старичком, Владимир Ильич слегка побледнел и, сославшись на сильную занятость, попросил журналистов удалиться.
Роктов–младший дипломатично выждал, когда за последним представителем прессы закроется дверь зала, и только тогда объявил представителям дирекции выставок «пренеприятнейшее известие»:
Уважаемые господа! Среди выставленных вами подделок и фальшивок попадаются вещи, никак не вписывающиеся в заявленную тематику выставки!
Его не поняли или сделали вид.
О чем вы, Костя? — воскликнул Владимир Ильич, нахмурив свои густые брови.
С вашего позволения разрешите предоставить слово доктору искусствоведения профессору Эдмунду Эдмундовичу Корфу, главному эксперту Эрмитажа и музея имени Александра Сергеевича Пушкина.
Профессор Корф был словоохотлив и доказателен, сообщив присутствующим лицам, что впервые за свою полувековую практику сталкивается с такой изобретательной и хитроумной наглостью, когда общепризнанные музейные подлинники картин выставляются на всеобщее обозрение под видом талантливых подделок.
Затем в комнате дирекции появились плечистые, но вежливые молодые парни, предъявившие ошеломленному Владимиру Ильичу ордер на арест. Оказалось, что талантливый Владимир Ильич организовал преступное сообщество из своих коллег–таможенников. Эта шайка наладила дело так, что подлинные картины признавались поддельными, после чего скупались за бесценок и вывозились за границу. Преступники обнаглели до того, что организовали данную выставку, чтобы издать каталог украденных ими подлинных музейных полотен.
На поникшего Владимира Ильича надели наручники и тут же увели. Тут Рокотов–младший в очередной раз напомнил о своей просьбе выдать ему копию иконы до следующего утра. Однако оставшиеся на свободе и на хозяйстве представители таможни продолжали артачиться.
Тут уж Константин разозлился и тихо проговорил:
Что ж, господа, вы мне не оставляете ничего другого, как немедленно устроить продолжение пресс–конференции, на которой я с огромным удовольствием поведаю журналистам всю правду про Владимира Ильича и его шайку. — Он внимательно оглядел представителей таможни.
Профессор Корф радостно улыбался и утвердительно качал головой.
Возможность подобного явно устрашила оставшихся членов дирекции, которые, потребовав у Константина в залог паспорт, тут же выдали ему копию иконы, заботливо завернув ее в сукно.
Распрощавшись с профессором, Константин прыгнул в машину и помчался на Водный стадион, где с нетерпением ожидал его Савелий.
Но уцелевшую часть дирекции выставки ждали в этот день еще одни потрясения, правда несколько иного рода. Сначала в дирекцию зашел прекрасно одетый, вежливый, моложавый господин и представился:
Позин Александр Викторович, советник по культуре и искусству губернатора Долоновича.
Таможенники навострили уши. Тут пахло деньгами, настоящими, большими деньгами.
Чем можем быть вам полезны, Александр Викторович? — подобострастно спросил старший по должности.
Я только хотел спросить, почему не выставлена копия иконы Софийской Божией матери, ну, той знаменитой чудотворной, из‑за которой тогда скандал разыгрался?
Старший таможенник замялся. Но совсем молоденький внезапно выпалил:
Ее на экспертизу увезли. Завтра вернут!
Да–да, на экспертизу забрали, — охотно подтвердил старший. — А что вы хотели, Александр Викторович?
Господин Долонович хочет эту копию купить и дал мне поручение обговорить с вами цену, — важно сообщил Позин.
Тут старший таможенник быстро сообразил, какая возникает юридическая коллизия: эта копия иконы на гребне предвыборной волны была ввезена в Россию Арнольдом Критским, который не заплатил соответствующей таможенной пошлины и не представил никаких документов о том, что именно он является законным обладателем предмета старины. Иными словами, с владельцем копии иконы Софийской Божией матери ясности не было. А тогда кто мог ее продать и сорвать с Долоновича хороший куш? Но и отказываться от такой сладкой сделки было бы грешно.
Старший таможенник напустил на себя строгий государственный вид:
После завершения последней искусствоведческой экспертизы мы должны прояснить кое–какие юридические вопросы с господином Критским и только тогда сможем с вами предметно поговорить.
Позин и без Долоновича знал, что Критский — человек Икса и будет всеми силами противиться тому, чтобы «его» икона попала в руки Долоновича, и потому счел нужным как бы между прочим заметить:
Я бы не хотел, чтобы о нашем разговоре узнал бы какой‑нибудь посторонний, даже господин Критский. Мой шеф терпеть не может публичности. Позвоните мне, пожалуйста, когда будете готовы к конкретному разговору. Если все сложится удачно, я вас достойно отблагодарю, — с этими словами он протянул старшему таможеннику тисненную золотом визитную карточку.
Мы обязательно вам позвоним, — пообещал тот.
Немного разочарованный тем, что покупка откладывается, Позин вежливо откланялся.
Вот так‑то, ребята, — печально проговорил старший, — а ведь так легко могли разбогатеть и… почта законно. Ты, Вадим Александрович, — обратился он к молодому сотруднику, совравшему про экспертизу, — отправляйся искать Критского. Разыщи его и потребуй все документы. Доведи его до того, чтобы он от всех прав своих на эту икону отказался, если они у него вообще имеются. В чем, кстати, я очень сомневаюсь.
