Здесь стоит заметить, что Роджер никогда не был особым любителем этой традиционной аристократической игры, но физическая форма Джеймса его впечатлила. Но сегодня…
Легенда американской разведки, можно сказать, один из ее создателей, Джеймс Критчфилд, превратился буквально в тень человека, которого Лайн знал.
Безжалостный рак сожрал его некогда крепкое тренированное тело. К исхудавшим рукам, с которых свисала дряблая кожа, были протянуты какие‑то трубочки и провода. Лицо было темно–желтого, почти пергаментного цвета. Только серые, почти стального цвета, глаза настоящего арийца, англо–сакса, сохранили выразительность и живость.
Что, дорогой мой мальчик, здорово я изменился с нашей последней встречи? — больной перехватил страдальческое выражение лица вошедшего, но явно сохранял присутствие духа и твердость суждений.
Лайн не знал, что и ответить.
Я всегда рад видеть вас, Джеймс, — наконец сумел выдавить он из себя.
Всегда уже не будет. Это наша последняя встреча, — улыбка старика была спокойной. — Садись на стул и слушай. Мне надо много чего тебе рассказать.
Лайн с готовностью уселся на указанный стул и приготовился слушать своего наставника.
Кстати, это я посоветовал Джону, навестившему меня, отправить тебя в Ирак. Может, ты забыл, но я в шестидесятые годы работал на Ближнем Востоке.
Вы, Джеймс, в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году провернули успешную операцию по свержению генерала Абд аль–Карим Касема, в то время единолично правящего Ираком, — с готовностью напомнил Лайн.
Молодец, Роджер, и год помнишь, — довольно кивнул старец. — Касем был законченным националистом и скотиной, но занявший его место Бакр оказался немногим лучше, хотя его удалось все‑таки убедить уничтожить коммунистов и запретить коммунистическую партию. Кстати, Саддам тогда из всех них выглядел самым разумным и охотно с нами сотрудничал. А видишь, как все закончилось?
Я пока не очень ясно представляю себе, что буду делать в Ираке, — сказал Лайн, — и честно признаюсь, что пребываю в некоторой растерянности.
Никому другому он бы никогда не открылся в своей некомпетентности в каком‑либо вопросе, но Джеймс для него в любом случае оставался матерым волчарой, как говорится, бесспорным вожаком стаи.
Дам тебе один совет, почерпнутый из собственного опыта, — лицо Критчфелда стало деловым и серьезным. — Никогда не доверяй арабам. Все они лживы, трусливы и продажны. Лучше всех это усвоили англичане, успешно использовавшие старый принцип «Разделяй и властвуй!». Наши же вашингтонские политические «мудрецы» с их бесконечной трепотней о демократизации арабских режимов всякий раз попадают пальцем в небо. Арабы уважают только силу, грубую силу, и подчиняются только сильной руке. Так что действуй максимально жестоко.
Джеймс умолк. Видно было, что долго говорить ему удается с большим трудом.
Лайн поспешил заполнить паузу:
Я уже давно заметил, что большинство политиков в любой стране земли существуют в каком‑то иллюзорном мире, который сами себе придумали. А отдуваться потом за их дурацкие ошибки приходится нам и армии.
Старик заметно оживился. Как и всякий человек, отдавший жизнь конкретному делу, он всегда презирал обожавших публичность говорунов.
Ты прав, мой умный мальчик, и это, впрочем, бывает довольно часто, — старец набрал побольше воздуха в ослабевшие легкие, — посмотри, что этот идиот Бремер…
Вы имеете в виду американского руководителя союзной администрации в Ираке? — уточнил Лайн.
Его, — кивнул бедный больной. — Посмотри, что он натворил: начал с того, что запросто распустил иракскую армию, секретную службу и полицию. Этот, в высшей степени «демократический» жест одним махом увеличил число потенциальных врагов Америки миллиона на два. Тебе‑то, надеюсь, можно не объяснять, что профессиональный солдат или разведчик работает либо на тебя, либо на твоего противника. Он должен сам кормиться и кормить семью, а, кроме как убивать или шпионить, он же ничего больше не умеет!
Старик устало откинулся на подушки.
То, что вы сказали, Джеймс, аксиома, не требующая доказательств, — у Лайна не возникло и тени сомнения в правоте наставника. — Надо было с этими ребятами плотно поработать, хорошо заплатить, и многие из них наверняка перешли бы на нашу сторону. Именно так, кажется, вы действовали в Западной Германии после Второй мировой войны?
Умница! — искренне восхитился старик и сглотнул слюну, пытаясь сжать своими ослабевшими пальцами руку Лайна. — Ты всегда был самым толковым из моих многочисленных учеников. Либералы крыли нас почем зря за то, что мы приняли на службу бывших нацистов, но только так удалось сохранить традицию. Мы получили доступ к их досье и агентуре. А секретная служба ФРГ в самые считанные годы стала на ноги и заставила всех в мире себя уважать!
Ну, немцы‑то — нация дисциплинированная, не то что арабы, — вставил Лайн.
Кроме этого, было и еще нечто важное, — сел на своего излюбленного конька Критчфелд. — Мы сознательно отбирали людей, воевавших против русских. Так, ставший главой западно–германской разведки генерал Рейнхард Гелен при Гитлере руководил всеми разведывательными операциями на восточном фронте. Малый скользкий, но разведчик Божьей милостью. Если бы до него добрались русские, ему бы точно не сдобровать: вздернули бы на первой же сосне.
Значит, он вынужден был сотрудничать с нами из‑за сложившихся обстоятельств. Разве такому можно доверять? — Лайн был признанным знатоком правил вербовки.
А мы и не особо доверяли ему, — уголками синеватых губ улыбнулся Критчфелд. — Зато Гелен знал подходящих крепких парней, которые нам пригодились впоследствии. Главное, что они ненавидели русских, и вышло как в старой поговорке: «Враг моего врага — мой друг!»
Наверное, многих из них русские считали военными преступниками? — без особого труда сориентировался Лайн.
Не без того, — уголки рта Джеймса вновь немного дрогнули. — В западно–германской разведке в первые послевоенные годы служило больше сотни высокопоставленных офицеров СС. Неглупые и исполнительные парни, правда, чуть свихнутые на еврейском вопросе. Был там такой Конрад Фисбиг — тихий, молчаливый, казалось, мухи не обидит. Потом раскопали, что под его командой и при его непосредственном участии в Белоруссии было расстреляно более одиннадцати тысяч евреев. Или взять шефа отдела в Западном Берлине Эриха Деппнера, служившего во время войны в Голландии заместителем наместника Гимлера — генерала СС Вильгельма Харстера. Он со своим шефом организовали депортацию около ста тысяч голландских евреев. А главным экспертом по Советскому Союзу у Гелена был Змил Аугсбург, служивший в тысяча девятьсот тридцать девятом — сороковых годах в особых отрядах
СС в Польше, а потом в Советском Союзе. Отряды эти выявляли и уничтожали коммунистов и евреев.
У этих парней руки были в крови выше чем по локоть, — не без уважения констатировал Лайн. — Они работали на совесть с американцами, потому что боялись, вдруг их делишки станут известны шире, чем этого им хотелось бы.
