Я решил, что он не понимает язык своей хозяйки, и попытался
объяснить наглядно. Я показывал на себя, потом на окно, где предположительно
могла находиться девушка, потом топал ногами, изображая слово «пришёл», потом
распахивал своё сердце и радостно улыбался.
Водитель молчал с невозмутимым видом.
— Карина дома? — наконец спросил я.
Он, не отвечая, закрыл передо мной дверь и открыл её только
минут через пять.
Я прошёл за ним в просторную, в голубых тонах гостиную. На
стенах висели лирические акварельки, и я сразу понял, что это рисует Карина.
— Почему ты не сказал мне, что умеешь говорить? —
сразу спросила она меня руками.
— Не знаю. Я делаю это редко. Только в крайних
случаях. — Я пожал плечами. Как бы она не решила, что я её обманываю.
В гостиную вошёл водитель и сел у окна, за небольшим
шахматным столиком. Он покрутил в руках чёрную пешку и сделал ход.
— Ты живёшь одна? — спросил я.
— С мамой, — ответила Карина. — А как ты меня
нашёл?
— Очень сложно. Но я не спал и не ел, пока не узнал,
где ты живёшь. — Я покосился на водителя. Он сделал ещё один ход белыми.
— Хочешь есть? — улыбнулась Карина.
— Нет, — улыбнулся я. — Просто хотел тебя
увидеть.
Чёрная пешка съела белого ферзя. Я перестал следить за
партией.
— Скоро Новый год, — сказала Карина.
— Хочешь, я привезу тебе ёлку? И мы её вместе
нарядим? — предложил я.
Карина обрадовалась. Она только сегодня утром поручила это
своему водителю, но, конечно, лучше пусть привезёт ёлку её ухажёр.
Она ещё ни разу не наряжала ёлку с мужчиной.
Карина всё-таки принесла чай и шоколадные конфеты.
Водитель заново расставил фигуры на столе и вышел.
Когда я уезжал, Карина поцеловала меня в щёку.
— Жди меня с ёлкой, — пообещал я.
— Буду ждать тебя. — Карина сделала едва уловимый
акцент на слове «тебя».
Я сел в машину под подозрительным взглядом водителя. Видимо,
он всё ещё не мог мне простить историю с яхтой.
«Карина, конечно, хорошая, — думал я. — Кого ещё
любить, как не её?»
Город был залеплен снегом, и я пробирался на машине по едва
расчищенным улицам.
Она наверняка будет хорошей матерью. А её глухоту вылечат на
Тете.
И волосы у неё в точности, как говорил мой отец.
Я удивился сам себе, когда понял, что мне было бы приятно,
если бы Карина понравилась отцу.
«А кого ещё искать? — спрашивал я сам себя, — И
вообще, сколько можно искать?»
Сворачивая на Рублёвку, я определённо решил, что влюблюсь в
Карину.
Может, это и хорошо, что она глухонемая. Это так необычно.
А фигура у неё отличная. Даже в одежде.
И хороший вкус. Это значит — он передастся и детям. Она
всегда будет обо мне заботиться. Я же стану для неё тем прекрасным принцем,
который спас её от одиночества и показал жизнь, о которой она только мечтала, —
на планете Тета!
Я был очень доволен собой. И — своим выбором.
Млея не было дома.
Я на всякий случай поехал на Ленинградку и поискал его.
Они были вместе — Ха и Млей.
Млей стоял на плечах у Ха, на нём был щит «Дублёнки тут».
Я не стал выходить.
Пусть делает, что хочет. Главное — я скоро выполню задание и
полечу домой. А вот возьмём ли мы с собой Ха — ещё вопрос. В конце концов,
кто-то же должен рекламировать дублёнки на Ленинградке. Это и называется —
культурный обмен.
Мы остановились у ювелирного магазина на Тверской.
— А что хочет в принципе Наталья Петровна на Новый
год? — поинтересовался я.
Млей пожал плечами.
— Как будто я каждый день бриллианты покупаю, —
огрызнулся он. — Откуда мне знать? Кольцо, наверное, или серёжки.
Швейцар распахнул передо мной двери. Несмотря на кризис,
магазин был полон покупателей. Никакой кризис не может отменить Новый год.
Млей склонился над витринами, а я позвонил Вове узнать
котировки на бирже. Мне придётся продать пару акций в связи с предстоящими
новогодними расходами.
— Газпром? — сразу включился Вова. — Я бы
подождал продавать.
Млей мерил все кольца, браслеты и ожерелья подряд. Возле
него, видимо, почувствовав солидного покупателя, вертелись три продавщицы,
которые не обращали внимания на остальных.
— Видите, у меня клиентка! — говорили продавщицы.
А Млей видел перед собой только бриллианты. Почему-то,
стоило ему примерить первое кольцо, как желание обладать всеми этими
драгоценностями заполнило до краев его ментальное тело, не говоря уже о
физическом. Он ни на кого не обращал внимания, и всё мерил, мерил…
Я объяснял Вове, что ждать не могу. Что понимаю, что такое
голубые фишки (я не очень понимал, но название было знакомым, я читал об этом в
газете), но жизнь диктует свои условия.
Кстати, спросил я, куда следует отнести акции, чтобы продать
их.
— В каком смысле отнести, крошка? — не понял Вова.
— В прямом, — начал злиться я.
— Ты, вообще, что называешь акциями? —
снисходительно поинтересовался Жаннин муж.
Млей, кажется, был готов купить весь магазин.
— То же, что и все такие маленькие бумажки с водяными
знаками, на которых крупно написано «ГАЗПРОМ», — язвительно ответил я.
Вова молчал.
— Крошка, и много у тебя таких бумажек? —
поинтересовался он через паузу.
Млею снимали с витрины сапфировую диадему.
— Много, не волнуйся. — Вова стал казаться мне
ограниченным алкоголиком. Как вообще я мог подумать, что у нас с ним может
что-то получиться?
— А где ты их взяла? — продолжал допытываться он.
— Купила, Вова! Где же ещё?! — Я не повесил трубку
только из вежливости.
Млей звал меня, размахивая рукой в толпе покупателей.
— За наличные? — уточнил Вова.
— Естественно! — Я кивнул Млею, что сейчас
подойду.
— Крошка, ты, пожалуйста, не падай, но акции Газпрома
существуют только в электронном виде. Тебя обманули, — сочувственно
произнёс Вова. — Я бы убил тех, кто на бедных девках наживается!
Млей уже нетерпеливо звал меня по имени.
— Ты уверен? — спросил я Вову.
— Абсолютно. Я в этом бизнесе двадцать лет. Если тебя
это успокоит — ты не одна такая дура. Это очень распространенное сейчас
мошенничество, кризис сама понимаешь.
