Я отключился, не прощаясь, и машинально подошёл к Млею.
— Нравится? — У него на голове была диадема, а на
шее — два ожерелья.
Его глаза блестели неестественным блеском
— Нравится, — сказал я без всякого выражения. —
Ты хочешь купить это Наталье Петровне?
— С ума сошёл?! — возмутился Млей. — Себе! А
Наталье Петровне я ещё ничего не смотрел.
Я уныло кивнул, думая про акции и надеясь, что Вова ошибся.
Млей подошёл ко мне поближе и зло прошептал, чтобы не
слышали продавцы. Но они всё равно не слышали.
— Если тебе скучно, необязательно стоять здесь с такой
постной миной! Можешь оставить меня и приехать через час. — Он
отвернулся. — Или через два, — добавил Млей через плечо.
Мне не хотелось оставлять Млея в магазине. Он почему-то
казался здесь таким счастливым, что мне было приятно находиться рядом.
Но я уехал. Я влетел в свой номер, схватил три, потом
вернулся и взял ещё десяток акций и подъехал к первому попавшемуся банку на
Рублёвке.
Меня долго утешали сострадательные девушки-сотрудницы.
Они советовали мне написать заявление в милицию, и может
быть, аферистов найдут.
Хотя вряд ли. Они поили меня кофе и коньяком.
— Совсем лицо потерял, — сказали они, когда я
вышел.
— Даже не то что позеленел, а какой-то фиолетовый стал!
— Станешь тут фиолетовым, если он в них всё до
последней копейки вложил!
Я вернулся в гостиницу.
Больше всего меня пугала не мысль о том, что мы остались без
денег. Нет. Я с ужасом представлял, как скажу об этом Млею. Как он будет
издеваться надо мной и как расстроится, если не купит эту диадему и те два
ожерелья. И что там он ещё выберет за эти два часа.
Но сначала я должен избежать позора. Я зашел в номер Млея,
высыпал из мешка в камин все его акции, принёс свои и поджег.
Акции сгорали так же быстро, как мои мечты о лёгкой наживе.
Я недооценил людей.
В тот самый момент, когда Млей стал недовольно озираться,
разыскивая меня глазами, я с радостной улыбкой зашёл в магазин.
— Купим вот это, и это, — улыбнулся мне
Млей, — и ещё вот это. Тебе нравится?
— Очень. А Наталье Петровне?
— А Наталье Петровне вот то небольшое колечко, —
отмахнулся Млей. — И ещё вот этот браслет давай мне возьмём?
— Давай, — согласился я.
Млей даже немного взвизгнул. Продавцы стояли и радовались за
него.
— Отложите нам это, мы выкупим завтра, — сказал я.
— Почему завтра?! — возмутился Млей. — Нам
нужно не больше часа!
Он шепнул мне на ухо:
— Продадим акции — и сразу сюда!
— Давай. — Я кивнул — Будем у вас через
час! — бодро пообещал я продавцам.
В гостинице, обнаружив пропажу, Млей кричал и бил фарфоровые
вазы.
— Мы заявим в милицию, — говорил я, — и
воров, может быть, найдут!
— Заявим?! — Возмущался Млей. — Спасибо! Я
уже заявлял один раз!
Я пытался его успокоить.
— Что делать с моими бриллиантами?! — сокрушался
Млей.
— Мы купим их тебе в следующий раз, — обещал я.
— Я не хочу в следующий раз! — орал Млей. — Я
хочу сейчас! И именно эти! И потом — про какой это следующий раз ты говоришь?!
Я ушёл к себе в номер и начал со всей силы колотить по
груше. Постучалась администратор в боксёрских перчатках, и я пустил её.
Когда я вернулся в комнату Млея, он лежал на кровати и
смотрел в потолок.
Я поднял с пола журнал с какой-то афро-американской моделью
на обложке и положил рядом с Млеем.
— У меня есть деньги, — сказал Млей. — Я же
зарабатываю. На них-то я и выкуплю бриллианты.
— Нет, — возразил я. И неожиданно пообещал Млею,
что завтра всё, что он выбрал, у него будет. В качестве подарка на Новый год.
Млей вскочил на ноги и переспросил:
— Всё-всё, что я выбрал?
— Всё-всё, — кивнул я.
Это было нарушением 5 правила Межпланетного путешественника.
Межпланетный путешественник не мог использовать свои знания и навыки в
собственных, корыстных целях.
Но у каждого правила есть исключения, которые только
подтверждают правила.
Глубокой ночью я сидел в машине напротив ювелирного магазина
на Тверской.
В конце концов, что такое «корыстные цели»? Это когда что-то
делаешь для себя.
Я же собирался сделать это для другого.
Мне самому эти бриллианты тысячу лет не нужны. А может, и
больше.
К тому же, налаживая контакт, мы должны оказаться на
новогодней вечеринке у Натальи Петровны. А без подарка мы на вечеринку пойти не
можем.
И вообще, это можно расценить как ответный удар
человечеству: человечество забрало у нас деньги, а мы у человечества —
бриллианты.
«Это в первый и в последний раз, — решил я. —
Никогда больше, что бы ни случилось в жизни, я не пойду на грабёж».
Вооружённые охранники ювелирного магазина на Тверской
неожиданно для себя испытали чувство невесомости и эйфории. Они танцевали в
воздухе, обнимались и целовались. Они любили друг друга и весь мир. Поэтому,
увидев в дверях странное фиолетовое существо с небольшим мешком, они
моментально полюбили и его тоже. Они впустили его в магазин, обнимали и
целовали его. Когда оно достало из витрины какие-то украшения, они помогли
уложить их в мешок. Ещё несколько часов после того, как я ушёл, они парили в
воздухе, прикладывая к своим ушам серьги, обнимаясь и целуясь.
Я занёс украшения Млею в комнату и оставил их на столе.
Млея не было.
Карина радовалась ёлке, как маленькая.
Я даже на какой-то момент пожалел, что не прихватил в
магазине подарок и ей тоже. Но сразу отогнал от себя эти мысли. Хотя
представляю, как красиво все эти серьги и бусы смотрелись бы на ёлке.
Карина мастерила игрушки сама. Она посыпала позолотой шишки,
склеивала кораблики из картона, приделывала тесёмку к конфетам, и я развешивал
всё это на колючие ветки.
Я понял, что на ёлку можно вешать любой предмет, если его
предварительно позолотить.
— Не люблю покупать игрушки, — сказала Карина
руками.
— Я тоже всегда делаю их сам, — ответил я.
— А как? — обрадовалась Карина.
— Золочу ненужные вилки и ложки, — нашёлся
я. — И иногда кастрюли.
— Кастрюли?! — засомневалась Карина.
