— В далёкие-далёкие времена, — начал я, — на
планету Земля прилетали инопланетяне в старинных летающих тарелках. Это были
очень долгие путешествия, и чтобы не умереть в них от старости и скуки,
инопланетяне замораживали свои тела. В криогенных камерах, очень похожих на
хрустальные гробы, они погружались в состояние, близкое к состоянию сна. А на
Земле просыпались — молодые и красивые. Конечно, им в этом помогали люди. А
инопланетяне были такие красивые, что люди влюблялись в них с первого взгляда.
Я могу ещё рассказать сказку про фараона, который первым придумал
мумифицировать своё тело после смерти наподобие инопланетян, в надежде, что
попадёт в другой мир, где его разморозят. Ты что, спишь? — спросил я.
Девочка спала
Я накрыл её одеялом и вышел.
Вова приехал весёлый и пьяный. Он называл меня Аниськой и
требовал стриптиз.
— Хочешь, я тебе завтра подарок куплю? — спросил
Вова, наблюдая, как я двигаюсь под песню из фильма «Девять с половиной недель».
Я решил, что обязательно привезу этот фильм своему отцу.
— Мне нужен от тебя только один подарок,
дорогой! — сказал я.
Вова захохотал.
— Вот этот? — ухмыльнулся он, расстегивая ремень
на брюках.
— Этот. — Я стал помогать ему. Я снял с него
брюки, рубашку и даже носки.
— Я люблю тебя, Вова, — сказал я.
— Будешь здесь жить! — решил Вова, целуя меня в
губы. — Ты такая сладкая!
— Я буду о тебе заботиться. Я люблю тебя. Я всю жизнь
мечтала только о тебе, — говорил я очень тихим голосом.
Вова поднял с пола брюки и достал из кармана маленький
бумажный пакетик. Вскрыл его и подмигнул мне.
— Ну-ка помоги!
Потом я спросил Вову:
— А как же мы будем размножаться, если ты пользуешься
презервативом?
— Пока не будем, — нахмурился Вова — И ты давай,
не расстраивай меня. Про размножаться ни слова!
Я заплакал.
— Я же люблю тебя! Я бы хотела родить тебе маленького
мальчика, мы бы отдали его на футбол, и он бы вырос таким же красивым, как
Аршавин.
— В футбол… — задумался Вова и тут же шпал орать:
— Дура! Ты что, думаешь, я такой идиот?! Ты думаешь, я не знаю вас, дур?! Вам
только того и надо — забеременеть, а потом из меня деньги выкачивать! Думаешь,
ты одна такая?
Я перестал плакать и протянул ему бокал шампанского.
Усевшись на пол, я разминал ему ступни ног. Вова от удовольствия шевелил
большими пальцами.
— Но ты ведь всегда мечтал, чтобы появилась юная,
чистая девушка необыкновенной красоты и полюбила тебя таким, какой ты есть. И
ничего от тебя не хотела. А ты бы сам задаривал её подарками. А она бы делала
тебе массаж. И на всё — на всё всегда была бы готова, — сказал я, ласково
улыбаясь.
— Давай не портить вечер… — сказал Вова.
— Я бы ещё хотела сделать тебе массаж головы, —
попросил я.
— Ну, ладно, — проворчал Вова и откинулся на
подушку. — Тебя охрана потом проводит.
Когда он заснул, на обратной стороне какого-то факса я
написал красной помадой: «Я буду любить тебя всегда». И нарисовал сердце со
стрелой. И смайлик.
Я положил листок на соседнюю подушку и пошёл в гостиницу.
На улице было темно. В небе светили звёзды.
Людей на дороге не было, только автомобили проносились мимо
на большой по принятым на Земле меркам скорости.
Администратор спросила, не нужно ли мне чего и устраивает ли
меня номер.
— Всё нормально, спасибо, — сказал я.
— Мы камин обычно зимой топим, но если захотите, то и
сейчас.
— Нет-нет, не стоит. Всё нормально.
— Ваш товарищ тоже вернулся. Он у себя.
«Девиц не водит, — подумала администратор, — и
вообще странные. Зубы не чистят, щётки, что я положила, как лежали новые, так и
лежат. И полотенцами не пользуются. Может, не моются? И главное — ни одной
девицы… Странно… Может, позвонить… А что-скажу? Девок не водят и зубы не
чистят? Ну да, так и скажу… Позвоню!»
Млей в своём номере брал анализ шариков. Результаты были
вполне удовлетворительны. На всякий случай, как и положено в экстренных
ситуациях, Млей повторил анализ. Результат подтвердился.
Ситуация была действительно экстренной. Млей встретился с
Натальей Петровной в городе. Она заехала за ним в гостиницу на своей машине.
— Ты как к японской кухне относишься? — спросила
Наталья Петровна.
— Ты забыла? Я же худею! — сказал Млей.
— Так на японской все и худеют! — заявила Наталья
Петровна.
Они приехали в гостиницу «Славянская» и заняли столик у
прохода.
Наталья Петровна заказала роллы «Калифорния», унаги, угря на
рисе, салат авокадо с креветками, кайсо, прозрачную лапшу и два графинчика
саке.
— Я пить не буду, — сказал Млей.
— Будешь. Ты не за рулём. А подружку в трудный момент
поддержать — святое дело. Ты в Бога веришь? — Она разлила саке по
маленьким рюмочкам.
— Я не буду пить. У меня встреча важная, — сказал
Млей.
— Ладно. Твоё здоровье. И за то, чтобы эти козлы
все… — Она неожиданно моргнула, и две слезинки скатились по ее
напудренному лицу.
Официантка уставила весь стол едой.
— Мой даже не звонит. — Наталья Петровна заглянула
в глаза подруге. — Представляешь?! Я ему эсэмэску послала: если нужны твои
вещи, скажи. Думала, ответит что-нибудь, так нет… Даже чуть-чуть не выпьешь?
— Нет, — сказал Млей. — Переживаешь?
— Переживаю, — Наталья Петровна кивнула
проходящему мимо мужчине в розовой майке. — Никак от него этого не
ожидала! — Она снова выпила — Он меня предал! Понимаешь? Я всю жизнь на
него потратила…
— Ты его в тренажёрный зал отправила…
— Да при чём тут тренажёрный зал?! Думаешь, мне нужны
были эти мужики? Но как без них-то?
Зазвонил её телефон. Наманикюренным пальцем она сбросила
звонок.
— Думаешь, это серьёзно? Думаешь, не вернётся? —
спросила она Млея.
— Вернётся, — сказал Млей.
— Нет, — вздохнула Наталья Петровна, обмакивая
суши в соевый соус — Супер-вкусно! — Она позвала официантку и заказала ещё
мисо. — Обожаю острые унаги! — улыбнулась она, ловко жонглируя
деревянными палочками.
— На что похоже? — спросил Млей.
— На счастье! — расхохоталась Наталья
Петровна. — Знаешь, в девяностых, когда это ещё толком никто не ел, я
своей свекрухе предложила выпить соевый соус вместо супа! Она меня тоже тогда
спросила: «А на что похоже?» — а я говорю: «Попробуйте», — и она
ка-а-ак маханёт! Чуть не убила меня тогда! — веселилась Наталья
Петровна. — А она женщина с характером! Муся! — Наталья Петровна
вдруг строго поглядела на Млея. — Ты какая-то грустная!
