Синицын растерялся. Такой прыти он не ожидал. Пока пришел в себя и метнулся в арку, прошло несколько секунд, которых беглецу хватило, чтобы убрать. Двор оказался проходным, и ловкий малец исчез. Старший лейтенант вернулся в переулок в надежде прихватить второго. По соображениям следователя парни должны были встретиться скорее всего возле кафе «Арбатский дворик», где они и разошлись. Он с кейсом в одной руке и с вельветовой курткой в другой вновь пристроился за стоящим фургоном и начал высматривать долговязого блондина. Но тот так и не появился. Тогда Синицын обежал весь переулок, но высокорослого не обнаружил.
Дожидаясь оперативную группу, нужда в которой уже отпала, старший лейтенант обшарил куртку. Ни документов, ни каких-либо предметов, определяющих личность подростка, в ней не оказалось. Но кое-что полезное следователь все же отыскал. Во внутреннем кармане лежал завернутый в обертку кусочек недоеденной шоколадки, а на лацкане куртки имелся значок, на котором красовался профиль Святослава Альфредовича Стерна. Под профилем имелась аббревиатура «ГУММГИМС».
Пока старший лейтенант раздумывал, что бы это могло означать, подкатил «уазик» райотдела. Слава извинился перед водителем Туриным и ребятами, вернулся с ними на службу и побежал в лабораторию Антюкова. Но рабочий день подходил к концу, и криминалист уже смылся домой. Слава оставил куртку и кусочек шоколадки у него на столе, прошествовал в свой кабинет, где никого не застал, и позвонил в «Издательский дом Рачевской». Там он попросил к телефону главного редактора, и когда его соединили, услышал бас мадам Керн:
— Слушаю.
— Софья Леонардовна, с вами говорит следователь Синицын. Не припомните ли вы, какая шоколадка исчезла с вашего стола в день убийства Рачевской?
— Конечно, помню, малыш. Я питаюсь только Шоколадом фабрики имени Бабаева и предпочитаю «Аленушку». Именно «Аленушку» у меня в тот день и сперли.
Синицын поблагодарил и повесил трубку. В кармане вельветовой куртки ловкача остаток шоколадки был завернут именно в обертку от плитки «Аленушка».
Порадовавшись этому известию, Слава принялся гадать, что означает таинственная надпись на значке парня. Держа в голове Университет имени Стерна как главный объект своих подозрений, старший лейтенант сперва подумал, что первые две буквы ГУ надо расшифровывать, как Государственный Университет. Последние буквы ИМС могли означать Имени Стерна. Но во-первых, университет не был государственным, а во вторых, как понимать ММГ в середине? Он вертел значок в руках, пока его не озарила внезапная догадка.
Слава позвонил в Университет имени Стерна.
— Секретарь Глаголев у аппарата, — немного грассируя, отозвался в трубке высокий тенор.
— У меня пятнадцатилетний сын бредит учением великого Стерна. С каких лет вы принимаете молодых людей в ваш университет? — вкрадчивым уважительным тоном поинтересовался Слава.
— В наш Университет принимают только с семнадцати. Но при Университете открыта Гуманитарная мужская гимназия. Можете приводить мальчика на собеседование.
Синицын записал адрес и вежливо поблагодарил секретаря. Вот и открылось значение трех букв в середине. Аббревиатура ГУММГИМС расшифровывалась как «Гуманитарная мужская гимназия имени Стерна».
Теперь следователь мог идти к начальству и просить оперативную группу на завтрашнее утро. Синицын был уверен, что и долговязый блондин, и темноволосый ловкач — ученики этой гимназии. Там их и надо брать. — Подполковник в управлении, — предупредила Тома.
— Михаил Прохорович еще вернется на работу?
— Да, обязательно, — отчеканила Тома.
— А почему ты так уверена, что он не отправится домой? Ведь рабочий день через полчаса закончится, — допрашивал секретаршу Слава.
— Потому что Михаил Прохорович поехал к начальству с официальным докладом и надел форму, а штатский костюм оставил здесь. А в форме они домой не ходят, — пояснила Тома.
Слава уселся в кресло и, достав из кейса роман Каребина, принялся перечитывать вторую часть, которую в первый раз читал недостаточно внимательно.
* * *
Прошел месяц с тех пор, как Вера Филлипова осталась на хуторе без Тимура.
Дети и хозяйка по-русски не говорили, а Матти дома бывал редко. Но Вера от безделья не страдала. Мальчики научили ее удить рыбу и выдали легкое бамбуковое удилище. Кроме того, они брали русскую гостью в лес за грибами, и Вера стала заправским грибником. Эстонцы собирают в основном рыжики, а к остальным грибам интереса не проявляют. Но Вера приносила домой и белые и подберезовики.
Кристина, так звали жену Матти, стала их готовить тоже и очень удивилась тому, что они вкусные.
Тосковала Вера лишь по Тимуру. Почти каждую ночь ей вспоминались его сильные руки, и от этих воспоминаний у девушки ныла грудь. Ее посещали видения последних часов в комнатке няни. От этих видений Вера смущенно краснела, но отогнать их не могла, да и не желала. Ночью ей Тимура не хватало физически, а днем она просто скучала по своему другу. В последние дни стали случаться заморозки. По утрам травка возле хутора белела от инея, а по берегам Наровы образовывался тонкий и прозрачный ледок. Вера бросала в него камешки, и они легко пробивали ледок насквозь.
Первые две недели на другой берег девушка старалась не смотреть. Два раза в день на нем появлялся конный пограничный разъед, и Вера, мельком глянув на маленькие фигурки конников, бежала в дом и крепко закрывала дверь. Недели через две к пограничным патрулям красных она привыкла и стала разглядывать их не без любопытства. Но несколько дней назад опять испугалась. Конники остановились напротив их хутора и торчали там довольно долго. Через несколько дней Вера испугалась еще больше. Вместе с конным разъездом на советском берегу появился автомобиль. Поравнявшись с хутором, машина остановилась, и ее движок перестал тарахтеть. Вера спряталась за стволом старой ивы и с тревогой следила за происходящим. Из автомобиля вышел человек в длинном пальто и, подойдя к самому берегу, долго взирал на эстонский хутор. Закатное солнце катилось к горизонту, и в его свете глаза человека в длинном пальто жутко сверкнули.
Вера вскрикнула и чуть не потеряла сознание. Потом она догадалась, что сверкнули не глаза, а линзы бинокля. Но поняв это, испугалась еще больше:
«Зачем этому типу понадобилось таращиться сюда в бинокль? Может быть, меня давно заметили?»
Вечером, после ужина, она рассказала о своем наблюдении Матти.
— Да, это, курат, скверно, что они пялятся на мой дом. Пока река не встала, красные сюда не сунутся, но если установится крепкий лед, могут попробовать. Уже был такой случай в прошлом году, что они в метель заявились на эстонский берег и чуть не уперли у меня коров. Потом их начальство извинялось перед нашим и врало, что отряд заблудился из-за метели. Но если бы не мое ружье — молока, масла и сметаны семья бы лишилась.
Вера слова Матти запомнила и каждое утро с тревогой поглядывала на воду.
