– Ты слышала.
– Обречены? Кто тебе это сказал?
– Я знаю. Наташа, я с ума уже схожу. Стал дураком совсем. Подскажи, что я должен сделать?
– Ничего.
И Наташа вошла в дверь, которая медленно стала закрываться за ней. Медленно, очень медленно, можно было схватиться, не дать закрыться. Но Валера этого не сделал.
Щелкнул магнитный замок.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Валера.
Когда-то отец сказал Володе со свойственным ему черноватым юмором:
– Ты, дружок, никогда не умрешь.
– Почему?
– А ты в это просто не поверишь. И Бог изумится, и оставит тебя жить.
Действительно, Володя не умел верить в плохое – зная, конечно, при этом, что оно есть. Есть-то есть, но каждый раз, когда сталкивался, удивлялся и не хотел верить. Когда учился в школе, не любил, в отличие от многих детей, болеть. У него температура, кашель, а он злится, собирается в школу и сердито говорит:
– Ерунда это всё. Это так, это пройдет.
И очень обижался, если быстро не проходило.
Подростком, играя в футбол на школьном стадионе, сломал руку – и не хотел признавать увечья, доиграл до конца, преодолевая боль, а когда все-таки отвезли в больницу, сделали рентген и врач сказал, что перелом, Володя сказал:
– Не может быть!
И вырос, и повзрослел, а это осталось: неизвестно откуда взявшаяся вера, что хорошее, случающееся с ним, закономерно, а плохое – случайность. Работы тоже касалось – удачные фотографии Володя рассматривал спокойно, как бы говоря: ну да, все отлично, я так и думал, а неудачные с изумлением: неужели это я снимал? Не может быть!
Отклик Даши на свою любовь он принял как должное. А как иначе? Он ее полюбил, почему бы и ей его не полюбить?
Она, правда, иногда говорила странные слова и вела себя тоже странновато, но Володя списывал на особенности характера.
Это не значит, что он был всегда лопоух и добродушен. Даже ударил Дашу, когда напросилась, и ударил не шутя. Но это все то же неприятие плохого и нетерпение к нему. Со сломанной рукой было: показалось, что слишком долго не снимают гипс, Володя рассердился до того, что стучал о спинку кровати, чтобы разбить его. Чуть повторно не сломал руку, но обошлось.
Поэтому он не хотел верить, что Даша собирается учудить что-то невероятное: выйти замуж за другого человека. Да еще и старого.
– Мы же только начали работать, – сказал он.
– Ну и что?
– Ты все бросишь?
– Не обязательно. Что, замужние не работают?
– Нет, но мы же… Все было нормально. И как теперь?
– Теперь по-другому.
– То есть у нас ничего больше не будет?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я выходу замуж.
– Ты меня дразнишь?
– Нет.
– Но ты это уже говорила. Что замуж выйдешь, а потом вернешься ко мне. Шуточки такие. Кофе сварить?
– Нет. Не шуточки.
– А зачем?
– Что зачем?
– Зачем ты замуж-то выходишь, куда торопишься?
– Он мне нравится.
– Ты из-за денег?
– Он мне нравится.
– Богатой хочешь быть?
– Хочу. Но он мне нравится.
– Нет, а я как же? Ты же будешь жалеть.
– Может быть.
– Ну вот, я так и знал. Ты все придумываешь. Пойду кофе сварю.
– Я не хочу. Дождись, пока я уйду.
– А что ты делаешь?
– Собираю вещи.
– Зачем?
– Ухожу.
– Все равно вернешься. Ты сначала уйди, а потом зайдешь за вещами, если не передумаешь.
– Не передумаю.
– Перестань ерундой заниматься. Это моя сумка, кстати.
– Извини.
Вываливает вещи, собирает в другую сумку.
Володя вырывает сумку, выкидывает вещи.
– Не сходи с ума!
– Это ты сходишь.
– Я все разобью в нашем салоне. Он мне тогда не нужен.
– Не сходи с ума, – говорит Даша.
– Это ты сходишь.
– Я тебя не отпущу.
– Как? Как?
– Объясни, что происходит.
– Я уже объяснила.
– Я не верю. Он тебя чем-то купил. Я его убить могу, между прочим.
– Перестань.
– Серьезно говорю.
– Ты что, маленький совсем?
– Именно, что не маленький. Я тебя свяжу.
Володя ищет веревку и не может найти. Вытаскивает ремень из джинсов.
Вместо того чтобы связать, замахивается.
– Только попробуй, – Даша распрямляется и стоит перед ним, не защищаясь, не закрывая лицо.
Так они стояли довольно долго, а потом Даша продолжила собирать вещи, пихая как попало.
Володя сел на диван и растерянно сказал:
– Ничего не понимаю.
Учитывая то, сколько людей живет на земле, одновременность похожих событий давно не удивляет. Хотя, конечно, похожи они только внешне, на самом деле у каждого свое.
Плотники, два молодых человека (старшего на этот раз не было), стучавшие молотками, не заметили, как в зал вбежала девушка, услышали сразу ее крик. Она кричала на их заказчика, который вечно ошивался в театре, торчал над душой и не давал нормально работать.
– Я ненавижу тебя, – кричала девушка заказчику. – Ты меня не любишь, не хочешь, я тебе не нравлюсь, но ты все делаешь, чтобы меня не отпустить! Ты мне всю душу измотал, я уже жить не хочу! Ты меня начал переделывать с ног до головы – и сам это прекрасно знаешь, поэтому хочешь доделать, а потом – плыви куда хочешь? Лучше бы ты не начинал!
Заказчик что-то ответил – негромко, плотники не расслышали.
– Ты врешь, ты хочешь до конца свою силу попробовать, я же вижу!
Плотники переглянулись, удивляясь слышать не те слова, к которым привыкли в жизни.
– Репетируют, – догадался один.
Второй кивнул.
Оба ни разу не были в театре, то есть не видели ни одного спектакля, но смотрели кино, телевизор, а это ведь где-то близко, и разбирались, что говорится по жизни, а что нарочно, как у нормальных людей не бывает.
– Скажи прямо, что я тебе смертельно надоела! – кричала девушка.
Заказчик что-то сказал. Похоже, согласился.
– Ты врешь! – кричала девушка. – Ты говоришь – надоела, и это, наверно, правда, но ты так говоришь, чтобы я подумала, что не надоела! Ты все так говоришь: не люблю – как люблю, люблю – как не люблю, ты мне говоришь так, будто говоришь себе, то есть твое ты – это я, то есть даже во мне видишь себя и с собой общаешься!
