И Оля решила, что правильно – это не тогда, когда ты делаешь
то, что от тебя ждут другие. Правильно – это когда ты понимаешь, почему это ты
делаешь.
А ангел – это совсем не тот, кто делает добрые дела. Ангел –
это тот, кому не стыдно рассказать про себя.
Она почти до самого вечера стояла перед его вытянутым
пальцем и рассказывала про себя. Все-все-все.
16
Марусина процедура называлась «душ Шарко». Маруся стояла под
острыми струйками воды, которые тысячами уколами входили в ее кожу, и их брызги
образовывали струящийся каскад, отгораживающий ее тело от внешнего мира. Ее
разум и ее сознание.
Прекращение процедуры Маруся восприняла как очередное
насилие над личностью.
– Эй, – закричала она, хотя и знала, что это
бесполезно, – включите воду! Эй! Эй! Эй!
Вспомнила надзорную палату – одиночество с иголкой в вене.
Потянулась к полотенцу.
Когда в 16.20, обзвонив всех своих обычных родственников,
девушка с хвостом зашла в палату к Марусе, она сидела на полу, в ворохе
конфетных оберток, и, тщательно пережевывая одну из них до состояния плотного
мокрого комочка, плевалась этой готовой к употреблению пулей через
трубочку-ручку в воображаемую мишень на стене. Этой мишенью была только ей,
Марусе, видимая черная точка, но ее это абсолютно не смущало. Главным была не
мишень, а процесс.
Девушка с хвостом аккуратно развернула конфетку, положила ее
в рот целиком и отнесла обертку в мусор.
– Хочешь, пойдем в подвал? – предложила
Маруся. – Поищем там твою подпольную кухню. Тихонько. Никто не увидит.
Очередной тщательно пережеванный комочек мокро ударился об
стену.
– Почему тихонько? – спросила девушка, держа в
руках свою обычную для этого времени книгу, которую она принесла Марусе, чтобы
почитать ее вслух.
– Чтобы не было проблем. – Очередной плевок.
– Ты не поняла. Здесь нет проблем. Мы – свободны. Разве
ты ничего не слышала про закон 1987 года?
[2]
– Нет. Я слышала про конституцию…
– Этот закон полностью перевернул все представления о
психиатрии. Свобода – вот на чем держатся все его постулаты. И я конечно же была
в подвале. И ты можешь пойти, если хочешь. Мы – свободны! Дыши полной грудью.
– Чем? – закричала Маруся, и девушка слегка
отодвинулась от нее. – Чем здесь дышать? Анализами? Ты думаешь, что
свобода – это когда ты в любой момент можешь пописать в пробирку? Ты вообще
была когда-нибудь в Лондоне? Ты вообще ела устрицы?
– Ела, – улыбнулась девушка с хвостом, отодвигаясь
к двери.
– Где?
– Здесь.
– Здесь? – Маруся презрительно фыркнула. –
Разве здесь можно почувствовать вкус устриц?
– Только здесь и можно. – Девушка тряхнула
головой, и хвост последовательно ударился о спину, шею, затылок и плечо. –
Потому что только здесь это будет твой собственный вкус. Твой
собственный, – повторила девушка, – а не навязанный.
– Ладно, – улыбнулась Маруся, – возвращайся.
Девушка стояла около двери.
– Расскажи лучше, что там, в подвале?
– Ничего. Подвал как подвал.
– А где же делают котлетки из моей предшественницы?
Девушка внимательно посмотрела на Марусю. Маруся была
совершенно серьезна.
– В подвале этого подвала, – ответила девушка.
– Хочешь, поищем его?
– Зачем?
– Ну… Может, его на самом деле нет?
Если мы его не найдем, это не значит, что его нет. А ты
начнешь доказывать мне обратное.
– Ну, ладно, – Маруся развернула еще одну конфетку
«Грильяж». – Ты хочешь сказать, что мы здесь свободны?
– Да.
– А что на первом этаже?
– Мужское отделение.
– О! Бывают же неплохие новости! И мы можем туда пойти?
– В общем, да.
– Пошли сейчас же!
Маруся в одну секунду оказалась около двери, рядом с
девушкой.
– К мужчинам? – уточнила девушка.
– Ага. К мужчинам.
– Не могу. – Девушка застенчиво улыбнулась и
отступила внутрь комнаты.
– Почему? – Маруся перегородила ей дорогу.
– Ну… – Она опустила глаза и чуть-чуть покраснела.
– Говори! – потребовала Маруся.
– Я однажды была на свидании…
– И?
– Понимаешь…
– Что? Он полез к тебе целоваться? Или, может
быть, – Маруся игриво прищурилась, – изнасиловал?
Девушка распахнула свои глаза так, что Маруся на мгновение
утонула в них.
– Я кручу бедрами.
– Что?
– Я кручу бедрами.
– Не поняла.
– Когда я на свидании, я кручу бедрами, –
отчетливо проговорила девушка.
– Да ладно! – улыбнулась Маруся.
– Ага, – кивнула девушка.
– Ну, это же клево! Мужики, наверное, так заводятся!
Маруся прошла по палате, изо всех сил виляя бедрами и
кривляясь.
– Так? Так ты делаешь? – хохотала Маруся, и
девушка тоже не могла удержать улыбку.
– Наверное, так.
– Давай вместе! Давай репетировать! – Маруся
схватила девушку за руку и потащила ее за собой. Та неуклюже пыталась
копировать Марусину походку.
Они виляли бедрами, строили глазки и хохотали.
– Все! Идем! Мы готовы!
В дверь постучали, и в ту же секунду она распахнулась.
– Здравствуйте, девочки. – Доктор Константин
Сергеевич, в халате и белой рубашке без галстука, заглянул в комнату, немного
приоткрыв дверь.
– Оля, я буду у тебя через пять минут. Нам надо
поговорить.
Девушка выскользнула за дверь, Маруся села на диван, поджав
ноги.
Совсем скоро ее должны найти.
Отец уже наверняка перевернул все автобусные станции и
опросил всех автобусных водителей.
Марусе приятно было представлять, что ее, Марусиного
водителя, наверняка уволили.
– Моя дочь! – Наверное, так кричал ее папа. –
Вы не досмотрели за моей дочерью! Вы должны были не сводить с нее глаз!
