Оле было трудно говорить. Она задыхалась. Но говорила.
К ним не слышно подошел охранник.
– Все нормально? – спросил он у женщины. Та
кивнула и ответила:
– Да, да. Спасибо.
Оля умоляюще заглянула ей в глаза.
– Помогите мне, пожалуйста. Сюда вместо меня привезли
другую девочку. Я не знаю, здесь она или нет. Но я не верю тем людям. И тому
доктору. А у той девочки мама есть. Им надо помочь. Вы поможете?
Женщина обняла Олю и крепко прижала ее к себе.
– Какой ужас, – сказала она и заглянула Оле в
глаза, словно проверяя ее. – Бедная. Все, что ты рассказала, это… бедная
девочка…
Оле было так хорошо и так тепло, что слезы сами собой
полились у нее из глаз.
И эта женщина казалась такой родной. Как мама.
Она гладила Олю по голове, вытирала слезы. Оля боролась с
ними, но ничего не получалось. Она так и стояла, уткнувшись в плечо женщине,
которая знает про любовь, и улыбалась, и все равно плакала.
– Но… что я могу сделать?
– Ей надо бежать. Это просто. Вы ей поможете, и она
убежит. Домой. К маме.
– Бежать? – Женщина недоуменно оглянулась: – А ты?
Вся эта история… Ты ведь совсем одна?.. Боже, я так растеряна, я совершенно не
представляю, что надо делать.
– У меня тоже есть мама. Я не пропаду. Вы знаете, я
всех видела, кто в этой больнице. Все ходят гулять. А той девушки нет… Я боюсь.
Ведь это все из-за меня.
Женщина молчала и тихонько поглаживала Олю по спине.
– Я, кажется, поняла кое-что, – сказала она.
Оля тоже притихла. Она даже перестала всхлипывать. И поэтому
уже не было нужды улыбаться.
– Подожди меня здесь, – сказала женщина.
Оля кивнула.
– Только никуда не уходи. Обещаешь? – Женщина
провела рукой по Олиному лицу.
– Обещаю.
Женщина еще раз дотронулась рукой до Оли и показала глазами
на скамейку перед входом.
Подождала, пока Оля на нее сядет.
Улыбнулась охраннику.
Скрипуче закрыла за собой дверь в корпус.
26
Как обычно, раз в полгода, Ангелина Петровна совместно с
завхозом проводила инвентаризацию.
– Полотенца вроде ничего еще. – Завхоз, молодой
человек, недавний выпускник социологического факультета МГУ, держал в руках
огромное белое полотенце и пристально разглядывал его.
– Нет, – не согласилась Ангелина Петровна. –
Не свежие.
– Помните, у нас для спортивного клуба просили?
Ангелина Петровна кивнула. Ответила так, как будто
перебирала костяшки на деревянных счетах.
– Полотенца в подшефный детский дом.
– Понял. Халаты? Банные.
– Старые уже?
– Ну, так. Я бы не сказал, но вам наверняка покажутся
старые.
– Мы их в том году закупали?
– Так их стирают каждый день! Ангелина Петровна! Как в
пятизвездной гостинице на Кипре!
– Так… халаты…
– Ну, пожалуйста… Пойдите навстречу!
Товарищ мой все-таки, ну тот, кто спортивный клуб открывает,
первый его бизнес, все в кредит. Мы ему халаты за полцены продадим, он нам
благодарен будет.
– Ну, не знаю… Вечно ты со своими предложениями…
– Ангелина Петровна! Пожалуйста!
В кармане не подлежащего инвентаризации отутюженного белого
халатика Ангелины Петровны зазвонил телефон.
– Я слушаю.
– Ангелина! Ты на работе? Я около твоего кабинета!
Голос Ирины скакал от самой верхней к самой нижней ноте и
обратно как резиновый мячик по клавишам рояля.
– Я сейчас буду. – Она встала. Повернулась к
завхозу. – Разбирайся без меня, я подойду попозже.
– А как насчет халатов? – крикнул он ей вдогонку
и, не дождавшись ответа, приступил к посуде.
Ангелина Петровна не могла понять, что случилось у Ирины. Но
что-то явно случилось.
Ее мужа Петра она видела сегодня на утреннем обходе.
Ремиссия прошла, его перевели из надзорной. Ирина должна быть рада, а у нее,
наоборот, такой взволнованный и отчаянный голос!
Как только Ангелина Петровна открыла дверь своего кабинета и
впустила туда подругу, Ирина разрыдалась. Она сидела на кресле, плечи ее
вздрагивали, козырек кепки дрожал, как парус под переменным ветром.
Деревянный бар, коньяк на самом дне круглого стеклянного
бокала. Ирина выпила его одним глотком.
– Ну, теперь рассказывай, – Ангелина Петровна
обняла Ирину, освободила ее волосы от кепки.
– Спаси меня, Ангел, – прошептала Ирина.
– Спасу. Говори, что случилось.
– Да ты все знаешь. Мой муж… я имею в виду Петю… Это
все произошло так внезапно. Так страшно и так быстро… Как будто кто-то нажал на
выключатель. – Ирина ткнула пальцем в невидимый выключатель. – И все
сразу: и болезнь Пети, и… ни одного предложения по работе… Я не снималась
долго, помнишь? Нужны были деньги, Ангел, я вся была в долгах! Потом Пете стало
совсем плохо… У меня на руках маленькая Людочка… Я узнала об этой клинике… Это
было спасение! И за это спасение я, конечно, исправно платила. Но ты никогда не
знала, чего мне это стоило! Я соглашалась на все! Я скакала под Новый год в
платье Снегурочки, как студентка ГИТИСа! Но денег не хватало. Ни на что не
хватало!..
Ангелина Петровна взяла бокал из рук Ирины, подошла к
тумбочке, внутри которой был оборудован бар, и налила еще коньяка.
Вернула бокал подруге. Та выпила его машинально.
– Потом появился Афанасий. Он очень хороший, очень. Я
ничего не сказала ему о Пете. И Людочка его полюбила. Дети так быстро все
забывают… Он ухаживал за мной.
Потом сделал предложение. Что мне оставалось? Только
согласиться. – Ирина снова всхлипнула. Поставила бокал на стол. –
Меня сразу начали снимать… И деньги… Хотя деньги мне были уже не нужны, он ни в
чем меня не ограничивает. – Она улыбнулась. – Я балую Петю. Я покупаю
ему все, что он хочет…
– Я знаю, – Ангелина Петровна тоже улыбнулась.
Подошла к подруге и обняла ее за плечи.
– Иногда по ночам я страшно мучаюсь: а вдруг что-нибудь
случилось с Петей, а я не узнаю об этом до утра…
– Ну что ты, не волнуйся…
– И еще я думаю: как я могла? Ведь это ужасно, я лишила
ребенка отца. Когда она вырастит, она не простит мне.
– Она все поймет.
– В последнее время журналисты… я тебе, помнишь,
говорила? Очень активизировались по поводу Пети. И им, и Афанасию я говорю, что
он уехал режиссером за границу. Но они все копают. Если Афанасий узнает, что я
его обманывала… что будет с нашим браком? И с моей жизнью? И с Петиной тоже… А
если журналисты… прощай моя карьера! Я уже вижу заголовки: «Известная актриса
свела с ума своего мужа!»
