Она замолчала.
– Я живу в аду, Ангелина.
– Почему ты не говорила ничего раньше? Я мало что могу
изменить, но помочь… Я же врач, и ты моя подруга, все будет хорошо.
– Я никому не говорила. Понимаешь? Совсем-совсем
никому, чтобы наверняка. Я бы и сегодня не рассказала, если бы…
– Что?
– Ангелина, у Афанасия есть дочь. Вернее, у него пятеро
детей, от разных женщин. Он всех их содержит, они иногда бывают в нашем доме.
Не часто.
Ангелина Петровна вопросительно подняла брови.
– И его дочь лежит здесь, у тебя.
– Что? – Ангелина Петровна взяла мундштук,
прикурила сигарету.
– Я ее видела. Помнишь, я у тебя спрашивала. А ты… ты
сказала мне какую-то неправду. И я все никак не могла решить, что мне с этим
делать? Я думала, а вдруг она тоже видела меня? И расскажет папе? И еще я
думала: почему ты меня обманываешь? А сегодня все разъяснилось.
Ангелина Петровна молчала, не сводя с нее настороженного
взгляда.
– Какая-то ужасная ошибка. Похитили девочку. Она
убежала. Ее хотели привезти сюда, а вместо нее привезли Марусю. Я так это
понимаю.
– Откуда… откуда ты это взяла?
– Эта девочка… бедная несчастная девочка… она внизу…
здесь…
– Здесь?
Я с ней говорила. Она просит помочь Марусе. Ангелина!
Расскажи мне, что здесь, наконец, происходит! Что здесь делает Маруся? И раз
она не сбежала, значит, ее держат насильно? Какое отношение ты имеешь к
похищенной девочке? Ты говорила, что она дочь твоих знакомых?
– Эта девочка здесь, внизу? – уточнила Ангелина
Петровна.
– Что мне делать? – расплакалась снова
Ирина. – Если Маруся меня видела и скажет отцу…
Ангелина Петровна набрала номер охраны.
– Там, внизу, девушка. Приведите ее сюда. Срочно.
27
Иногда, просыпаясь утром, она точно знала – сегодня приедет
Дедушка. Чаще всего так оно и случалось. Поэтому обычно по утрам она
прислушивалась к себе. К своей интуиции.
В то утро он приехал совершенно неожиданно для Оли. Забрал
ее снизу, они позавтракали. Потом они лениво валялись в постели, потом он, как
всегда, разговаривал по трем своим телефонам, а она занялась уборкой. Протерла
обеденный стол, подоконник (на ощупь, не сводя глаз с неба), помыла полы.
Достала из вазочки искусственную ромашку, которую помнила в этом доме столько
же, сколько себя, подержала ее под струей холодной воды, чтобы придать ей
свежий вид.
Дедушка разговаривал по телефону на английском языке. Очень
красиво, но очень зло.
Оля слушала его как завороженная. Она точно знала, что
когда-нибудь и она будет говорить на иностранном языке, может быть, даже не на
одном.
Дедушка раздраженно вскочил с кровати, схватил свой пиджак,
достал из внутреннего кармана бумажник. Взял свою кредитную карточку, начал
диктовать с нее что-то в трубку.
Однажды они вместе с Олей изучили содержимое его бумажника.
Дедушка объяснил ей, как выглядят наши рубли, американские доллары и
европейские евро. У Дедушки было больше евро. Он показывал ей кредитки и
объяснял, для чего они нужны. Еще у него в бумажнике были визитные карточки. На
них красиво были написаны имена, телефоны и адреса. На некоторых карточках был
выбит золотом двуглавый орел – герб России.
Оля села рядом с Дедушкой, мысленно повторяя за ним
английские словечки.
Взяла в руки бумажник. Машинально открыла его. С левой
стороны, под прозрачной пленкой в бумажнике Дедушки появилась фотография.
Он, очень красивый, в черном пиджаке и галстуке, похожем на
елочный бантик, обнимает хохочущую девушку в огромной, развевающейся фате.
Невеста.
Оля долго разглядывала ее лицо, глаза, тоненькие, очень
красивые брови, ее уши, в которых сверкали большие нарядные сережки.
Дедушка закончил разговор, швырнул трубку, она закопалась
под подушку. Посмотрел на Олю.
– Кто это? – спросила Оля, не сводя глаз с
фотографии.
– Это… – Дедушка был все еще раздражен после
телефонного разговора. – Моя жена.
Она так заразительно хохотала на этой фотографии, что Оле
было странно, почему она не улыбается вместе с ней.
Ее волосы были не такие прямые, как у Оли. Они вились на
концах и падали на лицо непослушными прядями.
– А когда это было? – спросила Оля.
– Что? Свадьба? Месяц назад. – Дедушка закурил
сигарету. Когда-то давно Оля тоже хотела попробовать курить, но Дедушка ей
запретил. Сказал – вредно.
– А какая она? – Оля сама видела, какая она:
веселая, очень красивая. Ненамного старше Оли. Но хотелось услышать от Дедушки.
Может, Оля ошибается, не такая уж она красивая и не слишком уж веселая.
– Как все, – сказал Дедушка.
– Хорошая?
– Хороший я. Вот они и вьются вокруг. Всем хочется
одного – денег. Просто у некоторых хватает ума до свадьбы это скрывать.
– А как же… любовь?
– Любовь – это когда весь мир умещается в одном
человеке. Но поверить в это может только ребенок.
Оля смотрела на фотографию и пыталась представить себе жену
Дедушки. Как она ходит, как говорит.
– А из чего состоит ее мир? – спросила Оля.
– Из лицемерия, тщеславия, глупости и денег.
– Но почему же… почему тогда ты на ней женился?
– А на ком я должен был жениться? – закричал
Дедушка, подскочив с кровати. – На тебе, что ли?
Оля смотрела на него и улыбалась. Долго-долго.
Пока он не подошел и не обнял ее.
Оля и сама не знала, почему она вспомнила тот день, сидя на
скамеечке перед входом в четвертый корпус.
Она вообще часто вспоминала Дедушку. Хотя правильно было
сказать, что она не забывала его. Никак не могла забыть, как бы ни приказывала
себе.
Хотя осень уже и наступила, солнце все еще обжигало кожу
горячими воспаленными лучами.
Оля закрыла лицо ладошкой, щурилась, и ей было так хорошо и
спокойно, словно все, что она должна была сделать, она уже сделала.
Однажды у Дедушки прихватило сердце, не сердце, как он потом
объяснил Оле, а нерв защемило.
Но защемило очень сильно. Дедушка полулежал на диване, не
мог даже шевельнуться, говорил медленно, задерживая дыхание, и смотрел на Олю
испуганным застывшим взглядом.
Это длилось несколько минут.
Дедушка был таким беспомощным в тот момент, что Оля даже
почувствовала себя неловко.
