– Нет, бабушка. Почему, очень вкусный был суп. А я
люблю на овощном бульоне. Ну, бабушка, дорогая, на то он и министроне! Ты же
просила у меня не рецепт солянки, а итальянского супа – министроне. А они все
на овощном бульоне. Да, бабушка, дорогая. Нет. Завтра у нас телятина особуко,
но ты уже, помнишь, готовила ее? У тебя есть рецепт. Хорошо. Нет, я все равно
открываю окно на ночь. Нет, не простужусь. Хорошо. Бабушка, дорогая. И я тебя
очень люблю. Целую. Пока.
Маруся постаралась быть спокойной.
– Ты умеешь готовить? – спросила она.
Наверное, умею. Но я никогда не пробовала. Я беру рецепты
для моей бабушки у нашего повара.
– А я уезжаю.
– Да? Когда? – Девушка даже не удивилась.
– Прямо сейчас. Я попрощаться зашла.
– Напиши мне свой телефон. Я буду тебе звонить. Но
только извини: после мамы, папы, тети и бабушки.
– Ладно. Звони. Я буду ждать. Между прочим. Я тоже знаю
несколько хороших рецептов.
– Моя бабушка хочет готовить то, чем кормят здесь меня.
У нас каждый обед одинаковое меню.
– Ну ладно.
– Хочешь попрощаться с моим Сашей?
– Передай ему привет.
– Ладно. Я провожу тебя до твоей комнаты.
Они вышли.
– Писательница спит? – спросила Маруся.
– Да, конечно. Ты можешь попрощаться с Наташей.
Наташа, все в том же голубом в белый цветочек платке, сидела
перед выключенным телевизором.
Маруся неуверенно остановилась.
– Ее никогда не навещают, – сказала девушка с
хвостом, качнув головой. – У нее был рак. А потом она заболела. И ее
отдали сюда.
– Пока, Наташа. Я уезжаю. – Маруся коснулась ее
руки.
Наташа спокойно смотрела прямо перед собой. В темный экран
телевизора.
– Я позвоню тебе завтра, – сказала девушка с
хвостом на прощание.
Маруся увидела Ирину в конце коридора и побежала ей
навстречу.
– Идем? – радостно улыбнулась Маруся.
– Подожди. – Ирина вела себя так, словно решила
что-то сделать, но не была до конца уверена в правильности этого
поступка. – Я хочу тебя познакомить с одним человеком.
– А потом домой? – забеспокоилась Маруся.
Ирина кивнула. Они спустились на первый этаж.
В холле, в кресле, сидел молодой человек в одних белых
шортах и держал в руках лист бумаги. На нем было написано: «Я умираю с голода».
Они прошли мимо. Зашли в самую последнюю комнату.
В кресле перед журнальным столиком сидел мужчина, с крепкой,
мускулистой фигурой. В голубых джинсах и выглаженной белой рубашке.
– Здравствуй, Петя, – сказала Ирина. Она взяла
Марусю за руку и подвела ее к мужчине. В другой руке у нее был пакет.
Он держал на коленях журнал комиксов и внимательно
разглядывал его.
– Хочу познакомить тебя с Марусей, – сказала Ирина
и улыбнулась.
Маруся улыбнулась тоже. Петя разглядывал комиксы.
– Я принесла тебе новую майку. Посмотри. – Ирина
развернула пакет и показала Пете зеленую, в розовую полоску майку с воротничком
поло. Петя поднял глаза. Заулыбался.
Маруся тоже стояла, смотрела на майку и старательно
растягивала губы в улыбке.
– Я сейчас провожу Марусю, и мы с тобой ее померяем.
Хорошо?
Он довольно кивнул.
– До свидания, – еле слышно сказала Маруся.
Ее присутствия в комнате Петя не замечал. Они с Ириной
вышли. Маруся выжидающе посмотрела Ирине в лицо.
– Я попросила тебя молчать… ради этого человека. Он…
отец моего ребенка. И у него больше никого нет. И если что-то случится… – Ирина
запнулась, отвернула голову. Марусе показалось, что она готова
заплакать. – На, возьми деньги на дорогу.
– Я поняла. Я буду молчать. Не волнуйтесь. Пожалуйста.
Ирина кивнула, все так же глядя в пол. Открыла дверь в
комнату Пети.
– Иди, – прошептала она. – Охрана
предупреждена.
Маруся дождалась, пока дверь за Ириной закроется.
Пошла, стараясь не бежать к выходу. Хотела попрощаться с
медсестрой, не стала, чтобы не сглазить.
Немного медленней, высоко подняв голову, прошла мимо охраны.
Прошла.
Бегом бросилась на улицу. Распахнула дверь.
Свобода.
Она бежала по парку не потому даже, что ей казалось, что за
ней могут погнаться.
Просто ей нравилось бежать. Изо всех сил. Навстречу солнцу.
И даже не щуриться. И ей нравилось чувствовать себя. Такой сильной, быстрой и
молодой.
Взмахнув рукой, она остановила такси и, развалившись на
заднем сиденье, поехала домой.
За окном мелькали люди, дома, и это был ее город. Он
существовал для нее и ради нее. И она принимала его таким, каким он был.
29
– Голодаем? – спросила Ангелина Петровна у своего
нового пациента. Он положил голые, в кудрявых черных волосах ноги на стол и
размахивал плакатиком «Я умираю с голода».
– Голодаем. Уже так оголодали, что в глазах темно и
состояние предобморочное.
Молодой человек встал. Причем его шорты чуть не свалились на
пол. Но в последнюю секунду чудом задержались на бедрах. Он демонстративно
качнулся и, якобы обессилев, сел обратно.
– А на вас еще никто в суд не подавал? – спросил
он.
Ангелина Петровна молча развернулась и пошла наверх, на
второй этаж.
Достала ключик, вставила его в замок. Ключ не
проворачивался. Толкнула дверь своего кабинета. Расплылась в улыбке.
Аркаша сидел на ее рабочем столе, болтая ногой.
– Аркаша! – воскликнула Ангелина Петровна. –
Ты всегда так неожиданно появляешься! Мы же договорились встретиться на
мероприятии?
– Я решил за тобой заехать. – Аркаша широко развел
руками. – Не надо было?
– Конечно, надо. – Она обняла его и
рассмеялась. – Какой ты красивый сегодня!
– А ты всегда красивая!
– Спасибо, котенок.
– Р-р-р.
– Ой, ой, ой – тигренок! Только знаешь что?
– Что?
– Я ведь просила тебя закрывать дверь, когда ты сюда
приезжаешь. Это все-таки больница, мало ли что…
– Поехали? Ворчунья!
– Поехали. А чего это ты такой веселый?
– Так… Есть повод.
