В общем, когда появился брат Володька, она пребывала в сумрачном расположении духа.
– Нин, дай пожевать чего-нибудь! – попросил Володька.
– Сам возьмешь, все на виду. К тебе Кравцов заходил.
– Зачем?
– Чтобы ты его нашел срочно.
– Зачем?
– Диктую по памяти: по интересующему его воп– росу!
– А что его интересует?
– Глупый какой-то! – рассердилась Нина. – Это я пересказала. По интересующему тебя!
– Меня ничего не интересует.
– Это я давно знаю. Короче, я передала, и все.
– Так... – сказал Володька. И пошел обратно со двора, чтобы рассказать об этом Кольке. Но Колька и сам уже примчался, страшно напуганный.
– Этот гад, сыщик доморощенный, Вадик-фельдшер приходил! Тележкой интересовался! Ты понял? Вычислил он меня!
– Меня тоже, – вздохнул Володька, – только не он, а Кравцов. – Пусть, говорит, придет по интересующему меня вопросу. На допрос зовет, ты понял?
– Дашка меня убьет теперь!
– А меня посадят, как пить дать! Слушай, бежать надо! И прямо сейчас!
– Куда бежать? А Дашка? А ребенок у меня, ты забыл?
– Дашке объяснишь! Ты ей на свободе нужен или в тюрьме?
– Дома я ей нужен! Знаешь что? Пошли все-таки признаемся. Мы же не украли, мы же по ошибке! Ты думал, что холодильник же! Володь, пошли!
– Вообще-то холодильники тоже без спроса не берут... Ну, иди, сдавайся. И меня продавай. А я сбегу! – твердо сказал Володька.
– Нет, надо что-то придумать...
– Тогда давай думать. Пошли заодно поедим чего-нибудь, – пригласил Володька.
– Ты жрать можешь сейчас? – поразился Колька.
– Жрать я всегда могу. И вообще, может, еще обойдется как-то...
– Как?
– Как-нибудь.
Похоже, Кольку этот ответ успокоил. Он вспомнил, что в его короткой жизни было уже довольно много неприятностей, но большинство из них в самом деле как-то сами по себе рассасывались.
А поесть никогда не мешает. Заодно и подумать.
18
Подумать только! – радовался Вадик, стоя в машинном дворе у сенопогрузчика и доставая очередной обрывок упаковки. Он, всего лишь фельдшер, фактически раскрыл преступление во всех подробностях и с неопровержимыми уликами! Попляшут теперь Володька и Колька! Если надо, он сумеет и пробы грунта с колес взять, и отпечатки пальцев! А пока надо все задокументировать.
И Вадик пошел в медпункт, где долго сидел, записывая схему раскрытия воровства, не упуская ни одной детали, не выпячивая себя, но и не умаляя своей роли. К чести его надо сказать, что о двух тысячах он в этот момент даже и не вспомнил.
Во всеоружии явился он поздно вечером к Кравцову.
– Павел Сергеевич! – сияя, заявил он. – А я знаю, кто украл кондиционер! И доказательства есть!
Вадик ожидал если не изумления, то удивления с последующей похвалой. Но Кравцов как лежал на кровати, читая книгу, так и остался лежать. Сказал только:
– Вадик... Во-первых, не надо путать преступление с элементарной дурью или ошибкой. Во-вторых, не надо суетиться. Я понимаю, азарт правого дела... Но, знаешь ли, в этом азарте можно наделать очень много неправых дел. Что ты мне предлагаешь – в тюрьму Володьку с Колькой посадить? Тут явно недоразумение.
– Так вы... Что Колька и Володька... А вы как узнали?
– Неважно.
– И что теперь делать?
– Да сделано уже все. Потерпи до утра.
– Да? Ладно. Как-то... Как-то я, в самом деле, засуетился... Даже неловко... Нет, но все-таки, как вы узнали?..
– Утром, Вадик, утром.
19
Утром коробка с кондиционером, подклеенная и подлатанная, оказалась у дома Шарова-старшего. Тот, выйдя, бросился к ней, осмотрел. Разорвал упаковку, обследовал корпус. Вроде повреждений незаметно. Но, приглядевшись, Лев Ильич что-то обнаружил. Прикоснулся пальцами и понюхал их.
Он ворвался в здание администрации так быстро, что Андрей Ильич не успел спрятать шахматы.
– Это как понимать? – спросил Лев Ильич Кравцова.
– А что? Все ведь на месте?
– Его явно в порядок приводили! Там даже следы покраски! – выставил испачканные пальцы Лев Ильич. – Еще неизвестно, работает он или нет! А главное: даже если вор вернул ворованное, он остается вором! Так или нет?
– Не всегда, – уклонился Кравцов от прямого ответа. Андрей Ильич пришел ему на выручку.
– Лёв, да пустяк дело, – сказал он брату. – Вовка Стасов думал, что это холодильник, который я ему обещал. Элементарная ошибка. Считай, что я виноват. Не судить же парня за то, что обознался!
– Так, значит? Хорошо! Простим вора за кондиционер. А всех других воров тоже простим? Кто доски и шифер разворовал?
– Тут сложнее, – сказал Кравцов. – Ангелов в селе, может, и нет, но с вашей стройки украсть трудно.
– А что же тогда? Бригадир, что ли, продавал, получается? Я же говорю: он столько получает, что ему смысла нет!
– Сколько волка ни корми, а ему все мало! – произнес Андрей Ильич рассеянно, глядя на доску.
Лев Ильич рассердился:
– Вот я сейчас позову его – и попробуйте предъявите ему свои обвинения в глаза!
– Позвать его трудно, уехал он, – сообщил Кравцов.
– Куда? Когда? Кто разрешил?
– Моя вина, спугнул жулика, – признался Кравцов. – Поговорил с ним вчера предварительно, хотел еще побеседовать... А он почему-то взял и уехал... Цэ-шесть – цэ-семь, Андрей Ильич!
Лев Ильич посмотрел на Кравцова, на брата, круто повернулся и, выходя, произнес свою любимую фразу:
– Нет, народ надо менять!
Кравцов и Андрей Ильич переглянулись. Кроме них, здесь никого не было. Следовательно, на этот раз они оказались в роли народа, который надо менять. Но вслух эти мысли они обсуждать не стали. Андрей Ильич, кстати, даже не поинтересовался, каким образом Кравцов все раскрыл.
Вопрос этот не давал покоя Вадику. И так голову ломал, и эдак, не выдержал, пришел вечером к Кравцову и взмолился:
– Павел Сергеевич, но как вы все-таки догадались? Вы ведь сразу догадались, я понял. Но как?
– Элементарно, Вадик, – ответил Кравцов. – Слушай внимательно. Их...
– Бин! – подхватил Вадик, подумав вдруг, что Павел Сергеевич зачем-то начал говорить на немецком языке.
– Да нет. Их видел Хали-Гали, он вечно по ночам шатается. Ну, и мне сказал.
– И все?! – разочарованно вскричал Вадик.
