А ночью случился пожар.
Народ сбежался, когда мастерские, то есть большое кирпичное здание и два примыкающих к нему деревянных сарая, горели вовсю. Горел и двор вместе с поставленной на ремонт техникой, еще бы не гореть: земля здесь годами пропитывалась соляркой, бензином и прочими горюче-смазочными материалами. Да еще все это обнесено оградой из листов толстой жести, подступа нет, а из ворот, когда сбили замок и открыли их, полыхнуло буйное пламя.
Но пригнали все-таки трактор с цистерной, стали ведрами брать оттуда воду и, передавая друг другу, плескать в огонь.
– Мертвому припарки все это! – сказал Андрей Ильич. А Лев Ильич бегал и кричал:
– Машина там! Мужики! Попробуйте кто-нибудь прорваться и выгнать ее оттуда! Тысячу рублей даю! Прямо сейчас! Две тысячи!
– Да хоть сто тысяч. Жизнь дороже, – ответил за всех Хали-Гали.
Тут Шаров-старший увидел Виталия:
– Любуешься? В тюрьму сядешь у меня!
– Без суда и следствия? – безбоязненно спросил Виталий.
– Будут тебе суд и следствие! – пригрозил Лев Ильич. – Где Савичев? Где Микишин? Кто последний уходил? Кто проверял всё?
Похоже, он тут же решил начать если не суд, то следствие.
Микишин и Савичев выступили из темноты.
– Тут мы, – сказал Микишин. – И ушли мы почти вместе. И все было нормально. А зажглось гораздо после.
– Ничего, разберемся! Андрей, ты в район звонил, пожарка будет или нет? – обратился он к брату.
– Звонил. Одна машина у них на своем пожаре, вторая сломана. А ведрами, сам видишь, бесполезно.
– Только огонь дразнят! – подтвердил Хали-Гали. Володька этому суждению удивился:
– Ты еще скажи, дед, что от воды лучше горит.
– Когда такой огонь, он от всего лучше горит!
Все побросали ведра. Молча стояли и смотрели. Лев Ильич сокрушался насчет машины, но, похоже, ему не сочувствовали. Да и вообще в Анисовке к пожарам всегда относились фатально, не принимая особых мер к тушению. Чему суждено сгореть, то сгорит, таково было негласное народное мнение.
– Ладно, Лёв, – сказал Андрей Ильич брату, – пошли, нечего тут. Утром будем разбираться.
7
Утром на пожарище пришли разбираться братья Шаровы, Кравцов, Виталий, Микишин с Савичевым, а еще был Львом Ильичом позван из Полынска Терепаев.
Ходили по пепелищу осторожно, пачкаясь, чихая и кашляя. Посреди двора стоял черный, обуглившийся джип. Все остальное было тоже страшно, но он был страшен особо, потому что остальное и до пожара выглядело довольно убого, а джип все помнили блестящим красавцем. И вот стоит он теперь чудищем, будто свидетельствуя: красота не вечна; и как тут поверить, что красота призвана спасти мир, если она самое себя спасти не в состоянии?
Терепаев почти восхитился:
– Да, хорошо погорели! Капитально! В районе огонь видно было! И что сгорело?
– Все, – ответил Лев Ильич. – И джип, видишь?
– Вижу. Он один, как все мастерские, наверно, стоит, а?
– Если не больше, – не стал скромничать Лев Ильич. И отвел Терепаева в сторону, где объяснил ему суть:
– Я почему тебя попросил приехать, Илья Сергеич. Кравцову это дело поручить никак нельзя.
– Ясно нельзя, он не следователь. Я тебе толкового человека пришлю, – пообещал Терепаев.
– А сам не смог бы? Понимаешь... Если это халатность, тогда есть с кого спросить. Надо только доказать, что халатность.
– А может, вообще поджог?
– И это не исключено. Главное: когда найдем виновника, не обязательно к суду его привлекать. Вину докажем – и плати, дорогой, за машину. А то знаю эти штуки: посадят в тюрьму, а денег не дождешься. Машина у меня, понимаешь ли, от пожара не застрахована. Кто же мог знать?
– А с каких денег он заплатит? То есть виновник?
– Найдет! Если Ступин, то у него тесть в городе большой человек, с деньгами. Ну, и с этих, если они виноваты, найдем способ возместить. Микишин мужик крепкий, Савичев тоже не бедствует. Короче, Илья Сергеич, я в долгу не останусь, сам понимаешь.
Терепаев, конечно, понял.
Лев Ильич для конкретности и убедительности добавил:
– А Кравцову еще потому доверять нельзя, что он сошелся с женой Ступина.
– Ага! – тут же сообразил Терепаев. – И он захочет Ступина посадить?
– Наоборот! Сделает все, чтобы не посадить!
– Это почему?
– А потому. Чтобы Кравцова понять, надо представить, что на его месте должен сделать нормальный человек. Так вот, Кравцов поступит обязательно по-другому!
Закончив эту секретную часть разговора, Лев Ильич взял Терепаева под локоть и повел его к пожарищу, продолжая уже громко, будто и до этого говорил о том же, а людям только пересказывает:
– И картина у нас получается следующая! Вчера я сюда приехал, дал им разгон за плохую работу. После этого Савичев задел мою машину. Я оставил ее для ремонта. И сказал, чтобы к сегодняшнему дню сделали. Они, похоже, и начали. Кто кузов правил?
– Ну, я, – сказал Савичев.
– Вот ты его и поправил. Только хуже сделал, даже после пожара видно.
– А может, он от огня вздулся?
– Прошу заметить, Илья Сергеевич, он на огонь все сваливает теперь! Факт в чем? Факт в том, что я наказал Савичева лишением зарплаты. Ну и Микишину пообещал вычет сделать. У обоих есть повод, как говорится, нанести мне урон!
Савичев и Микишин хотели было оспорить это предположение, но Лев Ильич поднял руку:
– Далее! Ступину, главному инженеру, я сделал предупреждение о разбазаривании средств и о том, что будет ревизия. Я не говорю о прямой связи, но перед нами следствие вышеизложенного – пожар!
Терепаев оглядел подозреваемых и тут же приступил:
– Задаю вопрос: кто уходил последним?
– Ну, я, – ответил Виталий.
– Во сколько?
– Около десяти.
– Что-то поздно очень. Работать любим?
– Ну, надо же было все подготовить. – Виталий при этом весело посмотрел на всех, а отдельно почему-то на Кравцова. – Машину надо было бензином облить. Поджечь так, чтобы не затушили.
– С тобой, Ступин, между прочим, не шутки шутят! – призвал его к порядку Лев Ильич. – Скажи лучше, после сварки окалину не доглядел, вот и загорелось! Ты ведь как раз сваркой занимался.
– Может, и занимался! – с вызовом сказал Виталий.
Терепаеву не понравился правовой нигилизм Ступина (правовым нигилизмом он считал неуважение к начальству и милиции).
– Ты чего тут выделываешься? Между прочим, имею право тебя арестовать по подозрению! В смысле – задержать!
