– А что, не заражают? – спросил Вик. – Эти солдаты, которые нас привезли, они разве не зараженные?
– Нет, они страхолюбы от природы. И в результате муштры. Хотя, конечно, и таблеточки пьют кое-какие, – с неохотой признался Страхов.
– Ага, значит, все-таки проводите эксперименты на людях! – уличил Ник профессора.
Тот, вздохнув, кивнул:
– Приходится. Если не буду этого делать, БГ никогда не отпустит мою дочь.
– Значит, вам своя дочка дороже всех остальных людей? – продолжал обличать Ник.
Профессор рассердился:
– Не горячись, мальчик! Вот будет у тебя дочь, я посмотрю, как легко тебе будет выбрать между нею и остальными людьми!
Ник хмыкнул. Он с трудом представлял, что у него может быть дочь. Через два дома от них живет очень богатый человек – Шлепаков. Ник учился с его дочерью в одном классе. Девчонка была страшно капризная и злая. Когда ей одна учительница хотела поставить двойку, она заявила: «Не посмеете!» – «Это почему же?» – «Потому что я дочь Шлепакова!» Учительница нервно засмеялась и посмела – поставила ей двойку. И через день куда-то исчезла. Говорили – уволилась по собственному желанию. А девочку эту стали с тех пор называть не иначе как «дочь Шлепакова». Она злилась, обзывалась, даже дралась и кричала: «Отец всем вам надерет задницу!» Но надрать задницу одноклассникам, в том числе и Нику, Шлепаков, конечно, не сумел. Одно дело сладить с учительницей, это несложно, а что ты с детьми сделаешь? Уволишь по собственному желанию? Кончилось тем, что дочь Шлепакова сама уволилась, то есть перешла в другую школу. А может, к ней учителя на дом ходят, Ник не интересовался. Главное, слово «дочь» у него теперь четко ассоциируется (говоря по-русски, складывается) с дочерью Шлепакова. Поэтому Нику и представилось, что дочь Шлепакова – его дочь, и он счел это абсолютно невозможным.
А Вик, осмыслив информацию, спросил:
– Значит, вы и над нами будете экспериментировать?
– Нет. Как вы думаете, почему я так откровенно вам все рассказал?
Братья подумали. И не нашли ответа.
– Потому, – разъяснил профессор, – что вы моя единственная надежда. Вы единственные попали сюда здоровыми. А тут все больные, все чего-то боятся, если же и нормализованы, то боятся утратить свою нормализованность. Вы единственные, у кого естественная, без лекарств, нормальная температура страха. Поэтому я хочу вас попросить найти мою дочь. Не надо пробовать ее освободить, вы этого все равно не сумеете. Просто – найти. Я скажу БГ, что провожу над вами очень важный опыт, для этого вы должны беспрепятственно передвигаться по Стране Страха и…
– И что? – нетерпеливо спросил Ник.
– Ничего. Просто жить. Проявлять свои качества. Я буду вести наблюдение и докладывать БГ. А вы попытаетесь разведать, где находится Фаина. То есть Ина.
– И нас за это отпустят?
– По крайней мере, я сделаю для этого все возможное. А сейчас мы вернемся в лабораторию. Мы и так слишком долго отсутствовали. БГ должен видеть, как я делаю вам инъекции. Он будет считать, что это стабилизаторы или страхонагонятели. Но только мы с вами будем знать, что это смелодобавлятели. Без них вам Ину не найти. Уговор: никому об этом! Поняли?
– Поняли.
«Будет немного больно»
Доктор Страхов привел их обратно.
В процедурном кабинете он сразу же изменился, что братьев уже не удивило. Он сказал им неприятным голосом:
– Ну что, маленькие негодяи, пора делать из вас людей!
И подмигнул им.
Потом достал из стеклянного шкафчика ампулу.
Шепнул:
– Будет немного больно, но вы не пугайтесь. И не подавайте вида, что осмелели!
– А мы сразу осмелеем? – тоже перешел на шепот Ник.
– Сразу. Где же еще одна ампула… – Профессор рылся в шкафчике. – Ага, вот она…
Доктор взял два шприца, набрал в них жидкость из обеих ампул.
– Засучите рукава!
– А сколько это будет действовать? – спросил Вик.
– Примерно две недели. Если боитесь, закройте глаза.
Вик боялся, но не закрыл.
Ник тоже не закрыл, но смотрел в сторону.
Впрочем, и Вик не глядел, как игла входит в вену.
Укол оказался действительно не очень болезненным. Как вливалась инъекция, Вик почувствовал: по руке будто скользнула прохладная змейка. Это было даже приятно.
– Вот и все! – сказал профессор.
Ник и Вик посмотрели друг на друга.
– Ты как? – спросил Вик.
– Нормально! – улыбнулся Ник.
А Страхов хотел выбросить ампулы, но вдруг начал вертеть одну из них в пальцах, потом подошел к настольной лампе и в ее свете внимательно рассмотрел ее, то снимая очки, то опять надевая.
– Что я наделал?! – пробормотал он.
Вику почему-то стало тревожно.
– Что-нибудь напутали?
– Ничего, ребятки, ничего, все отлично! – громко сказал профессор. А приблизившись, зашептал: – Вик, ты только не волнуйся, но я ошибся, я тебе вколол страхонагоняющее.
– А мне? – спросил Ник.
– Тебе смелодобавляющее, не беспокойся… Как же это я… Ампулы перепутал… Главное – противоядия нет, теперь оно будет действовать, пока не кончится… Вот досада! Ничего, Вик, ничего, это пройдет.
Но с Виком уже происходило что-то странное. Он увидел то, на что раньше не обратил внимание: стеклянный стол в углу кабинета, а на нем, на большом металлическом блюде, несколько ножей, иглы, какие-то крючки, щипцы…
– Зачем это вам? – спросил он Страхова. – Пытать меня собираетесь?
– Глупости!
И доктор накрыл инструменты белой салфеткой.
– Я не дамся!
– Уймись, Вик, я не собираюсь тебя больше трогать!
– Да? А зачем тогда здесь эти инструменты? Кого вы ими режете? Отпустите нас! Нам надо домой!
– Действительно, что за произвол? Домой отпускайте! – потребовал и Ник, но если Вик кричал жалобно и довольно робко, то голос Ника был решительным и смелым.
Страхов подошел к Вику и наклонился. Может быть, он хотел его успокоить, утешить, но Вик отскочил в угол и поднял руки к лицу, защищаясь. Теперь все в этом кабинете показалось ему страшным: и многочисленные пузырьки в стеклянных шкафах (Вик подумал, что в них яд, которым его могут в любую минуту отравить), и приборы непонятного назначения (возможно, чтобы пытать током или какими-нибудь электромагнитными волнами), и сам кабинет, потолок которого вдруг словно опустился ниже, и доктор Страхов, который стоял под мощной лампой вроде прожектора, и от этого лицо его было обезображено тенями: глаза почти исчезли, зато выдался вперед нос, а рот стал черным, как у вампира, Страхов приоткрывал рот, беззвучно смеясь, Вику чудилось, что там у него – клыки.
