То есть предлагал всем спрыгнуть.
В этот момент Пашка и Сашка выставили шесты, и оба одновременно ткнули ими стены. Пашку отбросило шестом, сам шест полетел в воду. А Сашкин шест сломался.
– Да прыгайте же вы! Ну! – кричал Вик.
Он почему-то представил, что водопад очень высокий. То есть перспектива однозначная: расшибиться, упав с высоты, да еще бревна сверху свалятся. Верная смерть. А Вик умирать не хотел. Он любил жить и думать. Погибнув же, думать не будешь, а жить тем более.
– Прыгай! – подтолкнул он Шустрика, и тот прыгнул. И удержался на камне. Вик прыгнул следующим. Он был уверен, что все последуют его примеру. И может быть, страбынеты последовали бы, да не успели: плот ударился одним краем о камень, его повернуло и тут же ударило другим боком, он застрял, вода хлынула через него, смывая страбынетов, которые все попадали от неожиданного удара.
И они исчезли где-то внизу.
Шустрик захныкал:
– Что мы теперь делать будем?
– Замолчи! Надо посмотреть, что с ними!
Вик начал осторожно пробираться вдоль стены к застрявшему плоту. Добрался и пошел по бревнам, упираясь руками и ногами. Выглянул и увидел: водопад, не такой уж и высокий, метра три, мощным потоком ниспадал вниз, а там, внизу, было еще одно озеро, гораздо меньше того, откуда они приплыли, но с отвесными стенами. Откуда-то здесь был свет – возможно, от камней, вернее, тех бактерий и микроорганизмов, которые на них живут и флуоресцируют наподобие глубоководных существ.
Страбынеты барахтались в воде, цепляясь за стены.
– Все живы? – крикнул Вик.
– Ты не спрашивай, ты делай что-нибудь! – на удивление спокойным голосом ответил Эдька.
– Сейчас!
Первая мысль была – попробовать отвязать одну веревку от плота. Но Вик тут же отказался от этой идеи: плот был и без того расшатан, мог развалиться окончательно и свалиться вниз, на головы страбынетам. Они держатся сейчас подальше от пенящегося потока, но бревна длинные, могут достать.
Вик вспомнил, что от постройки плота остались веревки. Надо как можно быстрее за ними сходить.
И он начал пробираться обратно вдоль потока несущейся воды.
Шустрик, ни о чем не спрашивая, карабкался вслед за ним, то и дело ойкая и зачем-то (наверное, для смелости) комментируя свои действия:
– Правая нога пошла! Встала! Левая рука зацепилась! Пошла правая!
Так они выбрались к берегу озера, а там оказалось еще труднее: не везде было на что встать и за что уцепиться, пришлось в иных местах идти по воде, а в иных и плыть. Шустрик старался, барахтался изо всех сил. Хорошо хоть плавать умеет.
А там, в водопадном озере, все ли умеют плавать? Умеет ли Танька?
Вик, оттолкнувшись от стены, поплыл к выходу напрямик. Опаснее, но быстрее. О том, что в этом озере, в глубине, могут жить какие-то существа (и, возможно, наблюдают сейчас за ним), он старался не думать.
Наконец Вик выбрался из воды. Нашел на месте строительства плота длинную веревку, смотал ее в кольцо. Прикинул: должно хватить. И направился обратно в пещеру.
– А мне надо? – спросил Шустрик, надеясь, что Вик откажется от его помощи.
Вик не умел заставлять людей. Да и просить не любил. Поэтому он сказал:
– Как хочешь.
– Ладно, – сказал Шустрик. – Мы будем так: ты пробираешься, я тебе кидаю веревку, сам пробираюсь, а потом опять ты. С веревкой не получится.
– Соображаешь, малыш! – одобрил Вик.
– Сам ты малыш! – оскорбился Шустрик. – Возьму вот и не пойду!
– Извини, я так, в шутку.
– Дурацкие шутки, – проворчал Шустрик.
Им казалось, что они возвращаются к водопаду мучительно долго. Впрочем, так оно и было, но для страбынетов, барахтающихся в воде и из последних сил держащихся за выступы отвесных стен, время тянулось еще медленнее.
Но вот они увидели голову Вика.
– Держите! – крикнул Вик.
И сбросил конец веревки.
– Танька первая! – распорядился Эдька.
– Это почему?
Таньке было очень страшно, но еще страшнее для нее был страх оказаться не такой, как все.
– Тогда Анька, – предложил Эдька.
– Тут не лифт, чтобы женщин вперед пропускать! – ответила Анька вопреки своей лидеромании. Вернее, не вопреки, а именно благодаря: она понимала, что в деле спасения первый тот, кто последний – он подобен капитану, не имеющему права покинуть борт корабля, пока не спасутся все пассажиры и члены экипажа.
– А в лифт, между прочим, мужчины как раз первыми входят! – подал голос Димка, отлично знающий правила этикета (он выучил их, чтобы не ошибиться и не начать ненароком эти правила выполнять).
Его замечание развеселило страбынетов, вообще чутких на острое слово, они рассмеялись.
– Хватит смешить, так и захлебнуться можно! – закричал Сашка.
А Эдька объяснил Аньке:
– Ты просто меньше всех весишь, тебя легче поднять. А если Петьку, например, он Вика сразу вниз утянет – и все.
Петька, естественно, тут же обиделся:
– Что Петька, что опять Петька?
– Быстрее! – крикнул Вик. – Плот развалится!
Страбынеты поняли, что они рано успокоились: плот действительно изменил положение и краем уже нависал над ними. И продолжал понемногу сдвигаться.
Анька подплыла к краю веревки. Вик и дрожащий от страха и холода Шустрик начали тянуть ее. Это оказалось нелегким делом, но они справились.
Втроем вытянули затем худого Димку, вчетвером Ваську, потом Сашку, Пашку, Петьку, Эдьку и наконец Таньку.
И тут с бревна, которое, выпирая, держало один край плота, соскользнуло веревочное крепление, это бревно стало съезжать вниз, а за ним и другие. Все торопливо пробирались на камни вдоль потока воды – и успели: едва последний спрыгнул с бревен, они обрушились вниз со страшным грохотом.
Семейный день. Ник пытается кое-что выведать
Все это произошло в субботу, после которой, легко догадаться, наступило воскресенье. И страбыты, и страбынеты с утра впали в уныние. Они даже не отправились на обычный утренний грабеж, слонялись и чего-то ждали.
Вик и Ник не могли понять, что с ними происходит, тогда страбынеты объяснили Вику, а страбыты Нику: сегодня семейный день.
Семейный, или родительский, день был введен БГ вынужденно. Бояне, попавшие сюда в разное время и разными способами, в том числе завербованные обманом, быстро смирились со своей участью, безропотно работали, регулярно получали от Страхова порцию стабилизатора, по расписанию кормились, по вечерам отдыхали – смотрели кино, читали, занимались спортом. Не потому, что им так хотелось, ими двигала боязнь не успеть, не сделать того, что делают все в человеческом обществе. То есть, конечно, не все, а те, кто живет правильно. Правильно посмотреть хотя бы десяток фильмов в год, вот они и смотрели и очень переживали, если получалось меньше. Правильно прочитать хотя бы три книги за тот же период – они читали. Правильно заниматься любительски каким-то спортом – гольфом, баскетболом, бодибилдингом и т. п., вот они и занимались и нервничали, если по каким-то причинам не могли этого сделать.
