– В этом районе метро нет.
– А может, оно какое-нибудь другое? Тайное?
– Может. Идем дальше?
– Только не очень долго! – попросила Танька.
Долго идти и не пришлось: ступени уперлись в толстую металлическую дверь.
– Вот и все, – сказал Вик. – Путешествие кончилось.
И они отправились назад.
Поднимались быстро: им очень хотелось оказаться на свежем воздухе, вырваться из подземелья.
Вот уже видна решетка.
Но она была задвинута.
Вик подскочил, вцепился в прутья руками, тряс их – бесполезно. Он бил по ним ногами – никакого толка.
– Кто там? Кто нас закрыл? – громко спросила Танька.
Послышалось хихиканье, и по ту сторону решетки Вик увидел Людофоба, вышедшего из темноты.
– Здравствуйте, дети! – сказал он ехидно.
– Здравствуйте, откройте, пожалуйста! – попросила Танька.
– Ни за что!
– Вы что, следили за нами? – спросил Вик.
– Именно! Следил и выследил! По заданию БГ. БГ обещал, что он за это выделит мне из личных запасов пару доз стабилизатора. Но! – Людофоб поднял палец и сделал многозначительную паузу. – БГ сказал мне, что одного из вас я могу отпустить. Так что – решайте.
– А второй останется тут? – спросила Танька.
Людофоб засмеялся:
– Надо же, какие вы глупые! Ясно, что если можно отпустить одного, то второй останется тут! Решайте, решайте! Смотрите сюда! – Людофоб достал из кармана песочные часы. – Вот я ставлю эти часики. Песочек начинает сыпаться. Когда он закончится, я уйду. И вы останетесь тут – оба!
Людофоб поставил часы, а сам уселся рядом, поглядывая то на них, то на Вика и Таньку.
– Ладно, – сказал Вик. – Давай иди.
– Я не пойду! – запротестовала Танька. – Я буду жаловаться! – крикнула она Людофобу. – Вы не имеете права издеваться над детьми!
– Не такие уж вы и дети! – заметил Людофоб. – А сколько я от вас вытерпел всяких гадостей!
– Тань, послушай, – сказал Вик. – Если мы оба останемся, у нас никаких шансов. Тут ничего нет. Ни воды, ни еды. И батарейка в фонарике кончится. А если ты выйдешь, ты сумеешь как-нибудь мне помочь.
– Ага, так они и дадут мне помочь! – возразила Танька. – Нет, или мы оба выходим – или оба остаемся!
Вот девчоночья логика, подумал Вик. Ясно же, что обоих не выпустят. Значит, кто-то должен выйти один. Потому что в этом случае пятьдесят процентов вероятности, что и второй спасется. Если же нет, сто процентов – они тут погибнут.
Он попробовал объяснить это Таньке.
Она, выслушав, сказала:
– Хорошо. Тогда иди ты. У тебя лучше получится мне помочь.
Вик с этим не мог согласиться. Он один раз уже бросил человека в беде – Аньку, когда напали трусобои. И до сих пор презирает себя за это. И больше такого презрения к самому себе испытывать не хочет.
Песок сыпался, они смотрели.
Осталось совсем немного.
Струйка стала совсем тонкой, слабела… И вот последние песчинки скользнули змейкой…
– Что тут происходит? – раздался голос.
Людофоб вскочил, заметался, но бежать тут было некуда.
Появился доктор Страхов – разгневанный донельзя.
– Чем ты тут занимаешься? – спросил он Людофоба.
– Я не сам… Это БГ… – забормотал Людофоб.
– Сколько раз я говорил тебе, что наш уважаемый генерал – провокатор и обманщик?
– Да, – захныкал Людофоб, – а он говорит, что вы обманщик! Что лечить не хотите! Стабилизатор прячете! Одну дозу, доктор, только одну!
– Хорошо, хорошо. Дай ключ и иди в свою палату!
Людофоб беспрекословно дал ему ключ: он, оказывается, привязал цепью решетку к металлическому столбу, прикрепленному к стене, просунул в цепь висячий замок и закрыл его.
– Бедные вы мои, – приговаривал Страхов. – Вот вы страху-то натерпелись! Или нет? – спросил он Вика. – Что-то ты довольно бодро выглядишь. Инъекция перестала действовать? Рановато!
– Да нет, действует, – сознался Вик.
– Это хорошо! То есть ничего хорошего, но я ничего не могу поделать. Терпи!
Катаклизм
Ник неустанно и непреклонно муштровал боюпов: заставлял маршировать, учить уставы, бегать, кидать деревянные гранаты в фанерные цели, окапываться. Малейшие попытки недовольства пресекал строго, говоря, что без такого старания они не сумеют понравиться Бешеному Генералу, а понравиться надо обязательно – чтобы втереться к нему в доверие. При этом он и сам маршировал, учил уставы, бегал кросс, кидал гранаты и окапывался. Потому что, если с кого-то что-то требуешь, обязан сам подавать пример. Как ты будешь проверять те же уставы, если сам их не выучил, и тебя могут на этом подловить? Как ты будешь укорять за медленное рытье окопа, если сам не умеешь быстро его вырыть? Ник на своей шкуре понял, что командирская доля не так легка, как может кому-то показаться. Но все же быть старбоем ему очень нравилось.
А вечером он, согласно Уставу Гарнизонной Службы, объявил личное время.
– Что это значит? – спросил Никитка, который испугался – по своему обыкновению не зная, чего он испугался.
– Можно посмотреть телевизор, написать письма родным, почистить или постирать форму.
– Ага, – ответил длинный Валерка, который и без того недолюбливал Ника, а сейчас почти его ненавидел. – Очень хорошо объяснил, спасибо. Телевизора тут нет, письма все равно не дойдут. Остается форму стирать.
– Вот и стирай, – разрешил Ник. – А можно прогуляться, если кто хочет.
И подал пример, отправившись гулять сначала по территории военной части, а потом вышел за ее пределы – теперь ему как старбою это разрешалось. Он спросил у часового, где тут спорткомплекс, часовой объяснил, и Ник через несколько минут оказался на территории, где располагались теннисные корты, футбольное поле, бассейн, беговые дорожки и множество тренажеров. И повсюду были бояне и боянки, старательно занимавшиеся – так, будто каждый дал себе определенное задание.
Вскоре Ник увидел Антона. Тот бежал трусцой, поглядывая на хронометр, который показывал время, скорость передвижения, частоту пульса и все прочее, что нужно знать для оптимального бега.
– Здравствуйте! – поприветствовал Ник Антона.
Тот кивнул, не останавливаясь.
Пришлось Нику пристроиться и тоже бежать.
– Вы что-то сказать хотели! Про выход! – напомнил он.
– Я? Может быть. Не знаю.
– Как это не знаете? Вы же написали!
– Ничего я не писал! И не сбивай мне дыхание!
