– У тебя вообще какой уровень воображелания? – подозрительно спросил рыжий.
– Чего?
– Неужели не знаешь? А откуда такие способности?! Не думай, я тоже кое-что умею! Тоже у меня подавишься запросто!
И Ник действительно вдруг стал давиться. Чем-то сухим, что, однако, тут же стало влажным и сладким.
– Это я тебе сахару в горло подсыпал! – похвастался рыжий. – Сахар у меня хорошо получается. А остальное… И скажи спасибо, что это сахарный песок, а не настоящий! Вот тогда бы тебе было весело!
Рыжий оглядел бутерброд, осторожно откусил кусочек.
– Больше не надо, ладно? – попросил он. – А то ведь я тебе тоже в самом деле… Толченого стекла! – захихикал он.
– Да не собираюсь я, – сказал Ник, и тут же рыжий опять закашлялся. На этот раз меньше, но зато больше испугался.
– Ну тебя, – сказал он. – Возьми обратно! – и протянул Нику оставшуюся половину бутерброда. – А то пока с тобой будешь соревноваться, кто кого задушит, окончательно подавишься!
– Нет, спасибо, – отказался Ник. – Ты ешь, я отвернусь. И ничего не буду думать такого.
Он отвернулся и честно постарался не думать ничего такого, то есть не представлять, как рыжий давится. И тут же опять услышал кашель.
– Вредина! – задыхаясь, кашляя и чихая, прокричал рыжий. – Хитрюга! Отвернется он!
Ник испугался – что за ерунда такая, в самом деле? Так и навредить можно человеку! Тут он обратил внимание, что на экране автомата появилась новая игра. Заинтересовался.
За спиной послышалось быстрое чавканье. Причем двойное – собачонка тоже торопилась.
– У, Глючка, жадина! – сказал мальчишка, подошел и протянул руку:
– Спасибо, что дал доесть. Роджер меня зовут.
– Николай. Или Ник, – пожал его руку Ник.
– А я Роджер-Обжора. Так меня обзывают. Лично мне больше нравится Веселый Роджер.
– Вообще-то это пиратский знак, кажется?
– А я и есть пират. То есть из пиратов. А ты умный вообще? А тебе тут нравится? А знаешь, почему я Обжора?
– Почему?
– Вот тупой! Способный, а тупой, даже странно! Я же только что сказал: люблю есть. Я понимаю, ты обиделся. Но мне-то что делать? Я жрать хочу. Хавать. Лопать. Кусать. Не грусти, тебе тоже достанется. Что больше хочешь – мясо, рыбу, овощи какие-нибудь? Я ненавижу овощи, от них никакого толка. У тебя зуб не болит?
– Нет.
– А голова?
– Нет.
– А живот?
– Нет.
– Тебе повезло. У меня тоже ничего не болит, но зато я все время хочу есть. Ты хочешь есть?
– Хочу вообще-то.
– Очень?
– Терпимо.
– Опять повезло. Какой-то ты везучий, прямо смотреть противно! Может, ты вообще ничего не хотел, когда сюда попал?
– Почему. Я хотел оказаться в Москве.
– Знаю, есть такой город. И зачем?
– Я хотел попасть домой. Не совсем в Москву, в Подмосковье. Хотел поиграть на своем КПК. Ну, такой, вроде playstation, только круче…
– Ты мне рассказываешь! – обиделся Роджер. – Думаешь, если я восемьсот пятого года рождения, то ничего не знаю?
– Какого года?
– Тысяча восемьсот пятого. Мне двести с лишком лет!
Ник подумал: или он псих, или придуривается. И то, и другое не очень приятно.
Меж тем, пока они на ходу разговаривали и развлекались тем, что бросали Глючке палку, которую она неизменно приносила обратно, Роджер привел Ника к кораблю. Это был настоящий старинный корабль – деревянный, с мачтами и парусами. Очень красивый. Но стоял на земле, только не килем, а словно был вкопан, и борта всего на метр возвышались над землей. Из люка в носовой части корабля свисал якорь на толстой цепи, а рядом большими буквами было написано: «Santa Maria».
Они поднялись на корабль по дощатому трапу, прошли по палубе и оказались на камбузе – Ник легко это понял, увидев множество кастрюль, поварешек, сковородок и прочей кухонной утвари.
Роджер сел в углу за самый большой стол и крикнул:
– Бонс, бродяга! Мне как всегда!
Возникнув неизвестно откуда, подкатился круглый низенький человек с огромным подносом, на котором были здоровенные ломти мяса и хлеба, кружки с какими-то напитками, несколько кур, сваренных целиком, яйца, сыр, печеные яблоки, варенье, молоко, масло…
– Спасибо, Бонс! – важно поблагодарил Роджер низенького человека. Тот поклонился и отошел. Ник удивился, что мальчишка так себя ведет со взрослым. Наверно, этот Роджер плохо воспитан. Да еще и ест руками.
А Роджер, действительно, обеими руками совал в рот мясо, хлеб, грыз куриные ножки, запивал молоком, черпал ладонью варенье, заедал варенье рыбой. И не давился на этот раз, хотя сначала кусал осторожно, посматривая на Ника.
– Хы хехли хохех мне нахедить… – сказал он, набив рот до отказа.
– Чего? – не понял Ник.
– Ты, если хочешь мне навредить, предупреждай!
– Зачем мне тебе вредить?
– А низачем, просто так. Понимаешь…
Тут Роджер глянул на Бонса, который шел с подносом, полным еды, и вдруг закричал:
– Бонс, осторожно!
Кок пошатнулся, чуть не выронил поднос, но удержался на ногах.
– Видишь? Я посмотрел на Бонса, Бонс несет поднос, я представил, что он спотыкается и роняет поднос – потому что это смешно же! И он бы уронил, но я успел его предупредить. Это называется закон белых слонов, он же закон невольной подлости. Ты даже не хочешь сделать кому-нибудь гадость – а только думаешь, что можно бы сделать, а эта дура тут же выполняет!
– Какая дура?
– Бермудия, какая же еще!
Бонс был уже у стола и вдруг запнулся обо что-то, уронил поднос, который грохнулся об стол. С него все рассыпалось и разлилось – хорошо еще, что не на пол. А Бонс поднялся и укоризненно покачал головой:
– Мальчики, мальчики!
– Это он! – ткнул Роджер в Ника индюшачьей ногой. – Наверняка представил, как ты грохаешься.
– Я случайно… Ты просто начал рассказывать, я и представил, – оправдался Ник.
– Вот. Об этом тебе и толкуют! – поучительно сказал Роджер. – Спасибо, Бонс, старина, и не обижайся.
Бонс собрал со стола объедки, сложил на поднос и пошел от стола, очень внимательно глядя под ноги.
– Предупреждать надо, если появляются такие мысли, – сказал Роджер. – Правда, многие умеют сопротивляться, у кого уровень высокий. Но у Бонса уровень низкий, он сопротивляться не умеет. Ладно, дай поесть спокойно! – потребовал Роджер, будто это Ник болтал без умолку, а не он сам.
