Трибуны орали, свистели, кричали, топали, вопили, рыдали, смеялись.
Эйнштейн обнимался с Христом, хотя так и не понял, верит ли в него и в Бога вообще, другой Христос в то же самое время обнимался с одним из Мохаммедов.
Обнялись и Настя с Олегом (хотя Настя шепнула, что Ник, наверное, огорчен).
Обнялись и Мануэль с Лаурой.
Патрик горделиво глянул на Мойру, но, увы, Мойра влюбленно смотрела на Вика, хотя и знала, что продолжает любить Патрика.
Это детали, главное – гол был забит.
Эмми-Драчун так разозлился, что бросился на Вика с кулаками, крича:
– Это нечестно! Он ногой ударил! Так и дурак сумеет!
Но Жертва Рекламы засчитал гол, и матч продолжился.
И все чаще мяч катался по траве, попадая в ноги игрокам, все чаще юные футболисты лупили его ногами и бегали по полю, будто забыв, что могут сделать это мысленно. Воображелание делало их возможности почти безграничными, зато обычный способ, как они вдруг обнаружили, доставляет больше удовольствия, а уж какая радость была у зрителей, которые теперь видели, кто именно пасует, кто защищается, кто играет хорошо, а кто похуже. (Они видели это у настоящей сборной, но там, напомню, не было никакого интереса – просто дружеская разминка, показательное выступление.) Из вышеописанного следует вывод, господа дети, подростки и взрослые, что чем меньше возможностей используешь, тем больше удовольствия получаешь, как ни смешно это звучит. Поэтому тот, кто боится поголовного увлечения виртуальным миром, опасается зря: сколько ни живи в компьютере, творя там все, что душе угодно, все равно рано или поздно захочешь поработать собственными руками, ногами, всем телом. То есть и головой все-таки тоже, понимаете?
Ник с помощью воспрянувшего Томаса-Командира сумел вколотить ответный мяч. Патрик не поймал его, зато так высоко прыгнул, при этом чуть не ударившись головой о штангу, что зрители, даже враждебные, наградили его аплодисментами, а Мойра снисходительно улыбнулась. Да и сам Патрик почувствовал себя счастливее, чем если бы успешно отпихнул мяч взглядом или опять направил его в штангу.
И опять обнялись Эйнштейн с Христом, а другой Христос с Мохаммедом – потому что они болели не за какую-то команду, а за радость игры. То есть за всех, у кого удача.
Матч длился без перерыва сорок пять минут – все-таки это не взрослый футбол.
К сороковой минуте счет был три-три.
На трибунах творилось что-то невообразимое.
Тут зеленые болельщики общим усилием сумели прорвать защиту поля и мысленно вмешались, игра опять стала фантастической, мяч, крутясь, вертясь, мечась и скача, неуклонно приближался к воротам синих, но синие тоже воспользовались прорывом – ворота вдруг исчезли, а потом появились сбоку, а потом рядом с воротами зеленых.
Началось неописуемое. Помимо основного мяча стали летать мячи-призраки, ворота то появлялись в разных местах, то пропадали совсем, среди игроков оказались три Дэвида Бэкхема, четыре Пеле, по два Марадоны с обеих сторон, в воротах рядом с Патриком и Эмми встали два Льва Яшиных, а Зидан метался в центре, не понимая, за кого он играет.
Ольмек и Мьянти что-то кричали – их не было слышно.
Жертва Рекламы, позевывая, уселся на траву, видя, что ничего не может сделать, – да и не желая этого.
ЦРУ и помощники из последних сил удерживали разделительную защиту трибун. Это непростая технология, надо всем одновременно мысленно или вслух произносить одну и ту же фразу. Они и произносили: «Не допустим столкновения болельщиков!»
Но, несмотря на это, вдруг один из болельщиков каким-то образом прорвал защиту – не мысленно, а реально, выбежав на поле.
А потому, что он был не совсем болельщик. Он не собирался намять бока кому-то с противоположной трибуны, он хотел выпороть Роджера-Обжору, потому что это был, как вы уже догадались, боцман Пит. С самого начала матча, едва он увидел Роджера, все в нем взыграло: вот он, маленький негодяй, прямо перед ним – рукой достать! Да не достанешь – вокруг люди, могут воспрепятствовать. И боцман Пит терпел. У него текла злобная слюна, с ним чуть корчи не сделались оттого, что его недруг рядом, а выпороть нельзя. И вот он решил воспользоваться суматохой и сумятицей и осуществить наконец свое жгучее желание. Оно было не таким, против которого воздвигалась защита, поэтому боцман Пит и прорвался. Но в образовавшуюся брешь тут же рванулись другие, отчего лопнула вся система.
Живые бермудяне были смешаны с выдуманными, но множество выдуманных при этом были созданы с любовью, то есть имели почти реальное воплощение, и давка началась страшная.
– Ваше Высочество! – обратился Ольмек к Печальному Принцу. – Вы же можете помочь, вмешайтесь! Накажите этих синих уродов!
– Не сваливайте на других свою вину! – закричал Мьянти. – Ваше высочество, вы же сами хотите исчезнуть, значит, вы наш – так помогите своим!
Печальный Принц оставался неподвижен.
Он не хотел помогать ни синим, ни зеленым.
А взять и прекратить схватку, остановить сражающихся – не было у него такой силы.
Да и ни у кого никогда не было. Кто вспомнит из истории пример – хотя бы один! – когда сражающиеся войска вдруг остановились бы? Начавший воевать остановиться не может, вот закон истории – не бермудийской, общей, а Бермудия наша при всех ее фантастических особенностях не больше, чем отражение остального мира…
Битва продолжалась.
Конечно, Мануэль, солдат с юности, не мог остаться в стороне. И хорошая возможность показать себя Лауре, не правда ли? Поэтому он возглавил отряд сильных мужчин, которые сразу же почувствовали в нем лидера и ринулись за ним туда, где были такие же сильные мужчины противника.
Олег тоже засучил рукава.
– Ты что? – вскрикнула Настя, удерживая его. – Ты же терпеть не можешь всяких дурацких драк, сам говорил!
– Я мужчина или нет? – ответил Олег. – Пусти! Там наши дети!
Он зря беспокоился: члены ЦРУ, вернее, те из них, кто сохранил хладнокровие, в частности Грязь Кошмаровна, оградили детей тройным куполом защиты, юные футболисты сгрудились в центре, и дерущиеся толпы огибали их, натыкаясь на невидимую преграду. Настя это видела и хотела объяснить Олегу, но было уже поздно: он врезался в толпу и, зараженный общим азартом, с ходу угостил кого-то увесистым ударом. Причем, возможно, он ударил своего. Это объяснимо: хотя на зеленых болельщиках преобладала одежда зеленого цвета, а на синих, соответственно, – синяя, в ходе схватки многие остались без футболок, рубашек, а некоторые и без штанов, поэтому различить, кто есть кто, было трудно.
Но тут на Олега налетел огромный человек, похожий на боксера Валуева, причем это был не настоящий Валуев, а выдуманный, им управлял вообразивший его хилый человечек – так, как управляют усовершенствованным роботом; сам не участвуя в драке, человечек зато наслаждался боем таким вот образом. Валуев махнул кулачищем, Олег успел пригнуться, кулак просвистел над его головой, но даже ветра, взметнувшегося от этого дюжего удара, хватило, чтобы Олег отлетел метров на пять. Он пытался встать, но ему не давали, сминали, затаптывали. Настя, увидев это, вскрикнула:
