– Вообще-то я бы хотел убраться отсюда. Из города и вообще из Бермудии. Но не один, с папой, с мамой и братом.
– Прекрасно! – воскликнул Жертва Рекламы. – Как это прекрасно!
– Вы тоже хотите убраться?
– Нет. Я ничего не хочу. Но я рад за тебя, что ты этого хочешь!
– Пожалуйста, тише! – попросил Вик.
И тут постучали в дверь.
– Спрячьте меня! – пошептал Вик.
– Конечно, конечно!
Жертва Рекламы открыл люк, и Вик сбежал по ступенькам в подвал. Люк закрылся.
Было слышно, как вошли несколько человек. Противный писклявый голос что-то неразборчиво спросил.
Жертва Рекламы неразборчиво ответил.
Писклявый голос спросил громче.
Жертва Рекламы ответил тише.
Писклявый голос завопил так, будто его резали – то есть не голос резали, а его обладателя.
Закричал что-то и Жертва Рекламы.
Люк открылся.
Вик медленно поднялся по лестнице.
– Все-таки выдали? – спросил он Жертву Рекламы.
Тот одной рукой держался за скулу, а другой отмахнулся от глупого вопроса. Лицо его при этом светилось радостью.
– Второе открытие за один вечер! – поделился он этой радостью со всеми. – Оказывается, можно не только желать другому чего-то хорошего, можно себе не желать плохого ! Меня сейчас стукнули, спасибо вам, начальник! – склонил он благодарственно голову в сторону Мощного Удара. – И я понял, что очень не хочу еще раз такого же угощения! Вот на чем я построю путь к себе: желание добра другим и нежелание зла себе!
– Вы только не запутайтесь, – сказал ему Вик.
– Я постараюсь.
И Вика увели.
Из этого эпизода, господа дети, подростки и взрослые, мы можем сделать два вывода. Первый: невольные мысли, а мысль Жертвы Рекламы помочь преследуемому была именно таковой, могут оказаться не только плохими, но и хорошими. Даже у плохого человека. Второй вывод печален: тот, кто слишком занят собой, всегда способен на предательство.
Тройка Ли Чен – Патрик – Мойра, преследуемая другим патрулем, наткнулась на дом Куда Глаза Глядят.
– Он втайне синий, он нас спрячет! – вскрикнула Ли Чен.
И они вбежали в дом и залезли под стол, накрытый грязной старой скатертью.
– Кто тут? – проснулся Куда Глаза Глядят.
– Мы, – ответила Мойра. – Мы дети. За нами гонятся. Не выдавайте нас, пожалуйста!
– Без проблем, – кивнул пьяница и захрапел.
Тут вошли патрульные.
– Эй! – грубо растолкали они Куда Глаза Глядят. – Не видел двух девчонок и пацана?
– Нет, – ответил Куда Глаза Глядят. – Только слышал. Похоже, они под столом. Вы их не трогайте, они же дети! Цветы жизни!
– Тебя не спросили! – ответили патрульные и вытащили из-под стола Мойру и Патрика. А Ли Чен вылезла сама, гордо подняв голову.
– Какие все хорошенькие… Миленькие… Детство – счастливая пора, – бормотал Куда Глаза Глядят, с улыбкой засыпая.
Из чего мы можем сделать грустный вывод, что пьяный человек всегда способен на предательство.
А Жун Фен, Жень Чжао и Янг Ли толкнулись в несколько домов – никто не открыл. В очередном доме дверь была не заперта. Они вбежали и увидели человека за компьютером. Это был писатель, которого все так и звали – Писатель. Он попал в Бермудию с желанием написать великую книгу. И он ее написал. Была ли она великой, неизвестно, но он это сделал, он написал книгу. Но желание осталось. И он тут же засел за следующую. А закончив ее, взялся за третью. На протяжении тридцати лет он написал тридцать книг, но все не мог успокоиться: ему казалось, что следующая книга будет уже окончательно великой. На этот раз Писатель сочинял книгу о том, что знал лучше всего – о пропавших в Бермудии. Эпизод, над которым он работал в настоящий момент, был напряженным и по случайности совпал с тем, что происходило: патрульные гонятся за детьми, те попадают в некий дом, Писателю предстояло придумать, как он их выручит.
Тут-то и вбежали к нему настоящие дети.
Писатель раздраженно посмотрел на них и спросил:
– Чего надо?
– Пожалуйста, спрячьте нас, за нами гонятся!
– Делать мне больше нечего! Вы что, не видите, я работаю! Выйдите и закройте дверь!
Юные разведчики молча убрались, а Писатель с удвоенной силой затарабанил по клавишам.
Из чего мы можем сделать невеселый вывод, что творческий человек, слишком углубленный в творчество, тоже способен на предательство.
Они побежали дальше и увидели красивый дом с цветочным венком на двери и надписью: «Вам рады всегда!»
Надпись обнадеживала, они вошли в дом. И увидели гламурных юношу и девушку, которых встретил Вик в день своего прибытия.
Девушка подошла, прыснула им в лица каким-то дезодорантом и сказала:
– Это не запах, а зов ангелов! Не так ли?
– Так, так! Впустите нас, пожалуйста!
Девушка растерянно посмотрела на юношу. Тот оглядел беглецов и промолвил, поморщившись:
– Они не вписываются в интерьер. Имидж ничто – стиль все!
– Лови момент истины! – добавила девушка.
– Ищи себя в себе! – подтвердил юноша.
– Надейся на лучшее! – подытожила девушка и выпроводила гостей за дверь, где их и настиг патруль.
Из чего мы можем сделать унылый вывод, что гламурные люди тоже способны на предательство. Во имя гламура.
Кто хочет, спорьте со мной. Я отвечу.
50. Синие школьники в тюрьме под надзором Детогубителя и Детоненавистника
Пойманных разведчиков, то есть детей, всего лишь хотевших выяснить, кто есть кто, посадили в тюрьму.
– Не давать им ни еды, ни воды! – распорядился Мощный Удар.
– Они сами себе воображелают, – сказал один из подчиненных.
Мощный Удар опомнился: действительно, могут. Он, как это свойственно начальникам, забыл, что не все зависит от его приказов и пожеланий.
– Тогда поставьте двоих воображелателей посильнее у их камеры – и пусть всё уничтожают! – приказал он.
Такие воображелатели тут же нашлись, это были два отвратительных типа – Детогубитель и Детоненавистник. Сами их клички говорят за себя. А история этих людей достойна того, чтобы ее рассказать.
Они работали на большой прогулочной яхте стюардами, яхта прогуливала богатых пассажиров, стюарды на своей шкуре узнали за несколько лет службы, что самые ненавистные категории пассажиров – одинокие старухи и балованные дети. И те и другие бесконечно мучили их своими капризами и причудами: какой-нибудь старухе требовался, например, коврик непременно из кошачьей шерсти, либо она была, наоборот, страшная ненавистница кошек и не терпела малейшего кошачьего запаха. Такая антикошатница однажды, войдя на палубу, повертела во все стороны крючковатым носом и заявила:
