Женщина усмехнулась с привычным равнодушием и ушла в комнату. Рядом была ещё комната, Неделин заглянул в неё: пусто. Потом прошёл на кухню. Сел за стол, задумался.
Надо всё рассказать этой женщине, жене Запальцева. Пусть она вызовет милицию, пусть его заберут, но пусть найдут и Витю, чтобы как-то обменяться, чтобы…
Он приоткрыл дверь в комнату женщины и тут же услышал раздражённый голос:
Виктор, имей совесть, мне вставать в шесть утра. Иди к себе.
И Неделин пошёл в другую комнату. Раздеться и постелить постель он стеснялся — придётся рыться в чужих вещах. Он сел в мягкое глубокое кресло, вытянул ноги и заснул, вцепившись в сон, как утопающий цепляется за оказавшееся рядом бревно, и как бревно крутится в слабеющих руках, так сон Неделина крутился, кружил сновидения, показывая то что-то смутно знакомое, то вовсе невиданное: крыльцо какого-то деревенского дома, доски крыльца осязаемо, как наяву, прикасаются к. босым ступням, потом тропинка, речка — и ничего этого Неделин никогда не видел, он понимал это даже во сне — что не видел.
Глава 7
Проснулся он в тишине, в пустоте.
Пошёл в ванную. Умылся. Поглядел в зеркало на чужое лицо, заросшее утренней щетиной: Витя был обильно черноволос. В пластмассовом стаканчике торчал бритвенный станок, Неделин брезгливо повертел его, сменил лезвие, взяв новое из коробочки, которая была тут же, на полке под зеркалом
Потом ему захотелось есть, в холодильнике он нашел сыр и колбасу, вскипятил чай. Стояли на плите какие-то кастрюльки, но он не стал даже открывать их: не для него приготовлено.
Зазвонил телефон. Неделин снял трубку. Молчали.
Да? — спросил Неделин.
Ты один? — женский голос.
Один.
Через полчаса буду.
Положив трубку, Неделин сообразил: это ведь Лена звонила. Она провела ночь с Кубиком и теперь едет к нему — ссориться, ругаться, рвать отношения. Так. Утешить её, повиниться, покаяться, сказать, что подлец он и негодяй — лишь бы простила. Быть нежным. А вдруг как раз это насторожит? Вдруг Витя совсем не такой, и Лена его любит, паразита, как раз за подлость, ч самое верное будет сказать: да, я дерьмо, не нравлюсь? — проваливай! И тут она заплачет, скажет, что не может без него, что не вынесет, что простила его, то есть не простила, а поняла, вникла в его положение, ведь он ведёт полную опасностей жизнь, только надо было всё заранее сказать. Витя, я бы согласилась, почему ты не сказал, Витя, хороший мой, не бросай меня!.. Нет, это вряд ли. Тут надо как-то в шутку всё перевести. Вот этот букет бумажных роз, поставленный н.. кухонный шкафчик для антуража (хорошо, что бумажные, — смешнее), взять и, открывая дверь, грохнуться на колени, протянуть букет: прости!
Звонок в дверь.
Схватив букет, заулыбавшись, Неделин пошёл открывать. Открыл, упал на колени, склонив голову.
Ты очумел, Витя? — раздалось над ним. (Вместо «очумел» было употреблено гораздо более грубое слово.)
Подняв голову, Неделин увидел толстую женщину лет пятидесяти с вытаращенными глазами.
Это я так, — сказал Неделин, поднимаясь.
Чудак! — сказала женщина (употребив более грубое слово). — Я за него дела делаю, а он с ума сходит.
Она по-хозяйски прошла на кухню, тяжело села, закурила и потребовала:
Выпить дай.
Неделин сунулся в холодильник, в шкафчики.
Не проспался, что ли?
Женщина пошла в комнату, открыла там что-то (бар?) и пришла с бутылкой, на бутылке — яркая наклейка, что-то иностранное.
Выпьешь?
Выпью, — вдруг захотелось Неделину.
Радуйся, — сказала женщина разливая. — Продала.
Молодец, — сказал Неделин.
Как думаешь, за сколько?
Не знаю.
Вот сука, а? — обиделась женщина (употребив гораздо более грубое слово). — Так ведь не интересно. Угадай, говорю, ну!
Ну, пятьсот.
Чего?
Рублей.
Это даже не смешно, скот ты такой, — сказала женщина. — На!
Она стала выкладывать из сумочки пачки денег в банковской упаковке. Опять деньги. Ах, шустрец этот Витя!
Восемь, ты понял? За такое дерьмо — восемь! Семь тебе, одна мне за услуги. Или ты против? За такой риск это даже мало.
Согласен, — сказал Неделин.
А поцеловать тётю Лену?
Что ж, Неделин поцеловал её, а она вдруг мощно к нему рванулась: потащила с собой, вернее собой в комнату, где началось: шёпот, щекотание, вздохи, отвращение… Неделин вырвался. Женщина вышла из комнаты через несколько минут, уже одетая, с сырым лицом.
Значит, без меня решил обойтись? — спросила она.
Да нет, почему…— начал Неделин и вдруг удивился: с какой это стати он должен оправдываться за другого? С какой стати он должен с ней церемониться? — Проваливай, — сказал он.
Мерзавец! Пошляк!.. Обманщик!.. Неблагодарник!.. — Женщина употребила именно эти слова, а не какие-то другие.
Глава 8
И опять один в чужой квартире. Сидит на кухне, отхлёбывает иностранного напитка и вертит в руках билет на самолёт. Билет в Сочи. «В городе Сочи тёмные ночи, тёмные, тёмные, темные…»-всплыла в памяти песенка (хотя всплыть никак не могла, потому что ещё не была сочинена). Витя, значит, должен лететь в Сочи. По делу — или просто промотать деньги? А Лена? Может, с Леной? Нет, он знал, сволочь, чем кончится визит к Кубику, и решил смотаться в Сочи, чтобы пока тут всё улеглось. Он её просто подставил Кубику, ведь наверняка эти самые вот семь тысяч он мог получить от тёти Лены и раньше — и заплатить Кубику долг сполна, в срок. Витя — подлец, это однозначно. Что меня, впрочем, не касается. А вот в Сочи я ни разу не был. Подлец и мошенник Витя, живущий на нетрудовые доходы, бывал там наверняка не раз, а я, честный советский работник и семьянин, там никогда не был.
Послышались звуки: кто-то открывал дверь. Неделин почувствовал себя застигнутым врасплох вором. Вскочил — куда? — в туалет, заперся, сел, притаился. Для правдоподобия даже штаны снял, хотя дверь заперта и нужды в этом не было.
Ты где? — спросил женский голос. Вроде бы жена Вити.
Я тут.
Помочь собраться?
А? Нет… (знает, что он летит.)
Можешь не выходить. Я так, на минутку. В голосе была давнишняя обыденная горечь. Неделин вышел, посмотрел на женщину. И чего только не хватало Запальцеву: женщина тихой домашней красоты и, очевидно, мягкого характера. Вот взять сейчас и сказать ей всё.
Думаешь, я в командировку лечу? — спросил Неделин.
Надо тебе, ты и летишь.
Я еду туда отдыхать. А полчаса назад я тебе чуть не изменил. С женщиной, которая мне семь тысяч принесла. Она — старуха.
