Настоящий фюрер не мог не знать, конечно, чем эта структура занимается и для чего нужны полсотни разного рода научно-исследовательских учреждений, с тысячами работников и закрытыми лабораториями, с весьма приличными окладами жалованья. Родионов не удержался от любопытства и потребовал самого детального отчета, на ознакомление с которым потребовалась неделя напряженного чтения и размышлений.
Творчество Вагнера, таинственный Грааль, катарские секреты Монсегюра и Бальмунга, легендарного меча Зигфрида — многие тысячи других проектов, изучающих чуть ли не все страницы истории, с ее загадками и легендами. Все это дело не просто финансировалось — крайне экономные германские чиновники не скупились даже на самые невероятные исследования типа изучения музыкальных тактов.
Родионов сгоряча хотел прихлопнуть эту лавочку, на которые уходило средств на порядок больше, чем потратили прагматичные янки на создание ядерной бомбы. Но, хорошо подумав, впал в оцепенение. Большинство исканий не больше чем глупость, однако имелись и такие, что поневоле придешь к выводу — создание «вундерваффе» было не пустой угрозой шарлатанов, а зиждилось на весьма реальных и перспективных наработках. Начиная от звукового оружия на высоких и низких частотах и кончая странными аппаратами, похожими на «летающие тарелки».
Вникать глубоко Родионов не стал, опасаясь конкретно сдвинуться «по фазе» от чудовищного объема информации, и с нескрываемой радостью и облегчением в душе переложил все это дело на Шпеера, дав тому все нужные прерогативы.
Теперь же с удовлетворением, попивая натуральный кофе с прекрасным ликером, Андрей знакомился с итогами работы Министерства вооружений за летний квартал. Подспудно он вспоминал минувшую ночь, невольно краснея от полученного неслыханного прежде им, в смысле фюрером, удовольствия, но, быстро отринув из головы понравившуюся теперь и ему самому женщину, полностью сосредоточился на работе.
Новые разработки стали вестись целеустремленно и с истинно немецким педантизмом. Реактивные истребители, баллистические и крылатые ракеты, вертолеты, панцерфаусты, радиоуправляемые бомбы, автоматы под промежуточный патрон, радиолокационные установки, океанские подводные лодки с мощной аккумуляторной батареей (Андрей припомнил про знаменитые проекты кригсмарине конца войны с поточной сборкой) и многое другое — все это начало разрабатываться, строиться и усовершенствоваться, не считаясь с тратами.
Особое место заняла подготовка к созданию атомного оружия. Родионов вывернулся перед Шпеером чуть ли не наизнанку, выдав все, что знал — про плутоний и графитовые стержни, коснувшись мимоходом и полупроводников. До открытия последних, как он знал, больше десяти лет.
На разработку и создание действующего образца ядерной бомбы фюрер отвел никак не больше четырех лет, со снятием всех ограничений по любым, в том числе расовым, статьям, для привлеченных к делу нужных ученых и специалистов.
Причем дал личную гарантию и по членам семьи и родственникам. Да что там махровый еврей, пусть хоть чистокровным негром знающий ученый будет, но маститые чиновники из расовой службы в два счета и с пеной у рта докажут, что прадедушка у того был абсолютно чистокровным, истинным арийцем. Сомнение в том будет рассматриваться как государственная измена со всеми вытекающими последствиями!
А чтобы избавиться от гестапо и СС, да еще потом высокомерно смотреть на парней Гиммлера и на их фуражки с черепами на тульях презрительно поплевывать, господа ученые, доценты с кандидатами, наизнанку вывернутся, за малым перпетум мобиле изобретут, а не то что «ядерную бомбу». Но дело это нужное и крайне важное и мелочиться в нем нельзя, бросив все для достижения нужного результата — ибо против такого аргумента даже наглые янкесы не попрут, хватит сообразительности.
И пальцы высокомерно гнуть не станут — это им не Нагасаки с Хиросимой в пепел обращать, ибо на развалины Сан-Франциско и Вашингтона они вряд ли захотят любоваться!
Лондон
— Сын старой шлюхи Гудериан просто берет нас за горло!
Черчилль грязно выругался, всеми фибрами души ненавидя командующего танковыми войсками Германии, в то же время отдавая ему должное, ибо страх помимо воли все чаще и чаще показывал себя.
Германские бронированные клинья распороли страну ровно посередине и теперь расходились в стороны, устремляясь одной группой к Ливерпулю, а другой глубоко обходя Лондон с севера и быстро двигаясь к восточному побережью Англии. «Боши» могли позволить себе бить не крепким кулаком, а растопыркой стальных пальцев — слишком велик их перевес в силах, и уверенность оттого только больше возрастала.
Измученные и обескровленные в долгих боях британские войска отходили. Вначале пятясь и ожесточенно огрызаясь, теперь, после прорыва фронта, отход кое-где превратился в паническое бегство с надеждой добраться до ближайших портов и эвакуироваться за океан. И ничего с этим нельзя было поделать — все военные, от солдата до генерала, прекрасно понимали, что оккупация Англии — вопрос нескольких дней.
Осознал это и премьер-министр Англии, разрешивший начать эвакуацию, хотя некоторые мероприятия были сделаны по его тайному приказу заблаговременно, ибо решимость сражаться и призывать к кровавой борьбе до конца других — это одно, а осторожная предусмотрительность политика — совсем иное дело. В Ливерпуль уехали почти все министры и депутаты парламента, королевская семья, правительства стран, занятых немцами, — Польши, Голландии, Норвегии.
И главное, перевезены весьма значительные ценности, накопленные Британией за столетия тотального ограбления колоний, — все это было уже в портах и сейчас лихорадочно грузилось на военные корабли и транспорты, что должны отправиться за океан.
Вопрос с местом пребывания правительства Британской империи и королевской семьи решился только после бурных и ожесточенных дебатов. Канада отказалась стать убежищем почти наотрез — премьер-министру Кингу перспектива перейти на второстепенные роли в собственной стране совершенно не улыбалась. К тому же многочисленная французская диаспора, чья родина или праматерь объявила Великобритании войну за вероломное нападение на ее колонии, базы и корабли по всему миру, могла перейти к открытому неповиновению, что было чревато определенными сложностями.
Но, слава богу, у Британии имелось много колоний по всему миру, поэтому утверждаться в доминионах не было никакого смысла. Временным убежищем избрали Вест-Индию, а центром Ямайку, в столице которой, Кингстоуне, предстояло поселиться на первое время. К США поближе, ибо только эта страна могла утвердить справедливое господство избранного провидением народа, говорящего на одном языке.
Улетать из Лондона сэр Уинстон Черчилль пока не собирался, однако время уже поджимало. Нужно было срочно проделать еще одну крайне нужную вещь, что полностью отведет все его грехи в сторону и покажет народу истинного козла отпущения.
Париж
Маршал Петен прошелся по кабинету, мягкий ковер глушил шаги. И думал — нет, он все сделал правильно, другого выбора у него не оставалось. Можно презреть договоренности с Гитлером и, выбрав благоприятный момент, нанести удар в спину.
