Книга Умножающий печаль, страница 101. Автор книги Георгий Вайнер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Умножающий печаль»

Cтраница 101

Машины затормозили. Толчея на подъезде. Рычащий и скачущий от счастья Мракобес с красно-налитыми глазами. Охранники с неподвижными лицами, делающие вид, что не замечают кровожадного кабыздоха и не боятся его.

Хитрый Пес гладит его по холке, дает указания:

— Заприте собаку в моей спальне, чтобы она не устроила себе праздничный ужин из гостей…

Генерал Сафонов говорит начальнику охраны Мише:

— Приглашения проверять у внешних ворот. Ни одного, кто называются «этот со мной»! Охрану гостей не впускать ни под каким видом — пусть провожают хозяев до вахты и там же встречает, безопасность на территории мы гарантируем. Гостей пропускать через лучевой контроль — ни одного постороннего с оружием в резиденции! Сегодня режим безопасности — «тревога!».

На английском газоне было расставлено множество столов, которые украшала стая официантов под предводительством сомелье Вонга.

Электрики под приглядом охраны проверяли мигающие и переливающиеся разноцветными огнями гирлянды маленьких лампочек на деревьях и беседках.

Из глубины сада доносились звуки легкого джаза, смягченное ностальгией ретро — «Because of you…» Интересно взглянуть, кто надзирает за ними?

Кто проверяет безопасность и чистоту исполнения? Или только футляры от инструментов? Неужто гений этих лабухов совместен со злодейством?

Э, пустое! Остановись! Глубокая раздумчивость без юмора — верный путь к величавой торжественности идиота.

Пошел к себе в гостевую спальню и на прикроватной вешалке-подставке узрел нечеловеческой элегантности смокинг — он дымно светился шелковыми лацканами, как рояль-миньон. На кровати аккуратно положена тончайшая белая рубаха с накрахмаленной грудью-пластроном, с жемчужными пуговками и запонками.

Н-да-тес, скромное обаяние буржуазии. Эта жизнь так удобна, привлекательна, мила — может, мне кого-нибудь по блату протырить на нее? А самому свалить к едрене-фене?

Ладно! Если поживем, то увидим. В душе долго плескался под острыми, колющими струйками, уменьшая постепенно горячую воду, пока не стало нестерпимо холодно. И трезво.

Вылез, натянул толстый махровый халат с шитой золотом монограммой «АС», посидел в кресле, чтобы не тревожить на кровати, не стеснять покой моей барской рубахи с крахмально-кружевным пластроном. За окном в саду раздавались возбужденные голоса, смех, крики, гавкал Мракобес, с шипением, в брызгах искр пролетела петарда. Праздник назревал как нарыв.

Оделся, нацепил бабочку, причесался. Туфли — тонкие и мягкие, как хороший презерватив. Положил свою «берету» в задний карман брюк. Посмотрел на себя в зеркало. Как странно выглядит человек в смокинге!

Слушай, але, ты чего тараканишь? Не знаю. Мне грустно. Плохой признак. Современный человек должен испытывать или злобу, или кайф. Все остальное — игра навылет.

Спустился в холл и в дверях встретил Марину с бокалом шампанского в руках.

— Серега! Тебя мне и недоставало!..

— Как только — так сразу…

— Не говори ты эти всеобщие пошлости! — сморщила свой короткий хорошенький нос Марина. — Когда-то ты меня удивил — мент читал на память Георгия Иванова…

— «Поговори со мной о пустяках, о вечности поговори со мною…» — усмехнулся я. — Знаешь, это очень мешает в работе и в быту, в боевой и политической подготовке…

— Плюнь ты на всю эту чепуху, — предложила Марина. — Не к чему больше готовиться. Все экзамены давно сданы. Нас оставили на второй год. Давай выпьем!

— Отчего бы нам не выпить? — Я взял с подноса бокал, а ей протянул закусить маленькое миндальное пирожное.

Она отвела мою руку с гримасой отвращения:

— Терпеть не могу миндальные пирожные. От них несет цианистым калием…

У нее глаз был под влажным напряжением слезы, готовой пролиться при любом неосторожном слове. Но я ее знал давно — никогда Марина не плакала, а только еле слышно потрескивали сухие молнии неразразившейся грозы.

Мы чокнулись, пригубили, и она сказала негромко:

— Я виделась с Котом…

Я допил свой бокал, пожал плечами:

— Ну, вообще-то ты меня не удивила. Он ведь вернулся сюда за мечтой… Он хочет, наверное, своего журавля с неба?

— Серега, беда в том, что Коту не нужен журавль в небе, — серьезно, спокойно, трезво сказала Марина. — Он по ошибке гонится за мной, будто за волшебной небывалой птицей, золотисто-розовой, как фламинго. А я уже никогда не взлечу в это заоблачное голубое поднебесье…

Вспыхнула огромная хрустальная люстра, заметалась быстрее обслуга, Марина вынула из сумки и протянула мне маленький телефон, сказав:

— Он тебе позвонит. Он знает, что твой телефон прослушивают. Позвонит по своему, если станет совсем невмоготу. — Подумала и неуверенно добавила: — А может, и я позвоню, если выхода не будет… Я номер помню…

Я спрятал телефон и пошел к парадному входу.

Теплая латунная желтизна неба — солнце только ушло за кроны деревьев.

Пахло сеном и подступающей осенью. Хорошо было бы завалиться в смокинге на траву, слушать, как стрекочут кузнечики, смотреть в меркнущее небо, по которому гнался мой безумный друг за Мариной, которая не хотела, не могла, разучилась летать, пить коньяк и медленно, как в ночь, погружаться в сон.

Нельзя. Гость пошел от ворот табуном. На ступеньках их встречал Сашка, торжественно ручкались, обнимались, говорили, смеялись, похлопывали по спинам и шустро устремлялись к пиршественным столам.

Я уселся сбоку на балюстраде и с огромным интересом смотрел на неиссякающий поток гостей. Их лица мне были очень знакомы, я их всех где-то когда-то видел! И вдруг вспомнил старый рассказ Брэдбери «Вельд» — из глубины телевизора вышли в жизнь, материализовались львы-людоеды. И сожрали зрителей.

Ну, эти-то были, конечно, не львы. Не хочется говорить — кто именно!

Бездна, толпа, орава людей, которые с утра до ночи полощут нам, несчастному безмозглому гумусу, наши несильные мозги, — министры, депутаты, банкиры, миллионеры, обозреватели, телеведущие и еле ведомые генералы и академики. Эстрадная попса — вся! Тьма баб, сверкающих брюликами, как догорающий бенгальский огонь. И отдельно гуляла какая-то неведомая мне молодая поросль этой прекрасной жизни — шальные девочки полусвета и томные мальчики полутьмы.

Все пили, шутили, говорили одновременно, обнимались, хохотали, толкались — они общались. Наверное, им было хорошо здесь — на свободе, а не в тусклой пыльной мгле телевизионного ящика.

Кто-то мягко положил мне руку на плечо. Я обернулся — Лена!

— Ну что? Не нравится? — спросила она со смешком.

— Как такое может не нравиться? — возмутился я. — Просто, моя нежная Кисса, я чужой на этом празднике жизни…

— Не привык пока… Это называется парти, большая тусовка. А теперь возьми-ка себя в руки!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация