Книга Умножающий печаль, страница 53. Автор книги Георгий Вайнер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Умножающий печаль»

Cтраница 53

Я взял хлеб, покрутил в руках, снова принюхался к перцу, пожал плечами и бросил горбушку на стол.

— Идиотизм! Пошлая оперетта! — У меня было ощущение, что меня насильно, против воли вволакивают в какое-то дурацкое стыдное действие. — Наш друг никогда не отличался тонкостью вкуса…

— Оставь! Сейчас не до этого, — сказал Серега, и мне не понравился его голос.

— Ты обеспокоен? — спросил я.

Серега мгновение колебался, а потом твердо сказал:

— Да! Честно говоря, я до сих пор думал, что ты сгущаешь краски. Но…

Вот тебе и возвращение в отчий дом! Родительское гнездо, вершинное достижение в жизни моих стариков, местожительство, которое я ненавидел.

Н-да, ничего не попишешь, ведь мои родители — люди штучные. Мать — человек с принципами, а отец был с представлениями.

Эта малогабаритная двухкомнатная квартира в Северном Измайлове есть не просто жилище добропорядочных служивых советских интеллигентов — когда-то она была наградой, государственным даром за выдающиеся заслуги моего отца.

Четверть века назад почтовый ящик, в котором он служил конструктором, зафигачил в космос какой-то невероятно хитрый пердячий снаряд — мол, оттель грозить мы будем шведам, американцам, сионистам и всей остальной враждебной нечисти. А может быть, и не грозить, а шпионски подсматривать, не влияет, — работу высоко оценили партия и правительство. На институт пришла поощрительная разнарядка наград: на усмотрение начальства надо было составить в пределах выделенной квоты список учрежденческих героев — кому ордена, кому госпремию, а кому жилье.

Отец, проживший всю жизнь с твердым представлением, что интеллигент не может ни у кого ничего просить, мучаясь от унижения и стыда за свое недостойное поведение, пошел к директору их закрытого института — матерому советскому академику в генеральских штанах, и, ненавидя власть, презирая себя, выпросил эту квартиру. До этого мы жили втроем в роскошной комнате площадью 8 квадратных метров в «одноэтажном строении коридорного типа» — попросту говоря, в бараке на восемнадцать семей. Когда я немного подрос, отец соорудил для меня полати — подвесную откидную койку, как полки в бесплацкартном купе. Это позволило втиснуть в комнату дамскую туалетную тумбочку, которую отец использовал для работы как письменный стол.

Зная, что отец никогда не станет торговаться, спорить и скандалить, институтские жуки-хозяйственники впарили ему вместо новой квартиры вот эту — «за выселением предыдущих жильцов».

Обычная хрущевская «распашонка», в большую комнату — целых 17,5 метра — выходили двери из прихожей, санузла и крошечной кухни. И запроходная спальня — 13,7 метра.

Мы все были счастливы, мы жили в хоромах.

Когда отец умер, я уже был взрослым парнем-студентом и, понимая, что на мать в этом смысле надежды нет, попытался через бюро обменять квартиру.

Мне помогали Серега и Кот Бойко. Боже, каким истязаниям подвергали нас обменные контрагенты!

— Санузел раздельный?

— Нет, смежный, — гордо отвечал Серега.

— Паркет?

— Нет, линолеум, — пренебрегал я чепухой.

— Лифт есть?

— Нет, но у нас легкий четвертый этаж. Я за двенадцать секунд с велосипедом поднимаюсь, — успокаивал их Кот.

— Комнаты изолированные?

— Нет, смежные, но в спальне стенной шкаф.

— Мусоропровод?

— Нет, но сборник прямо у подъезда. Пищевые отходы вывозят на правительственный пункт откорма свиней, — заверял Серега.

— Дом кирпичный?

— Нет, панельный. Очень красивый! — вдохновенно лгал я.

— Высота потолков?

— Два шестьдесят. Может быть, даже больше…

— Какого же черта вы людям голову морочите! — орали они так, будто я назло им выстроил такую хибарню.

Я скидывал последний козырь:

— У нас есть балкон! Очень хороший!

Но они уже не слушали. Серега, с детства отличавшийся коммерческим идиотизмом, долго думал, потом предложил:

— Надо все разговоры начинать с балкона. Балкон нормальный…

Но скоро пришли из домоуправления, балконную дверь опечатали и забили гвоздями. Из-за проржавления арматуры в районе имели место факты обрушения балконов с жертвами — объяснили нам.

И я махнул рукой.

А лет десять назад, когда мне уже не надо было обращаться в бюро обмена, знакомые ловчилы-домопродавцы подыскали мне для матери прекрасную квартиру во Вспольном переулке. Но моя мать — женщина с принципами. Отказалась.

— Это будет непорядочно по отношению к твоему отцу… Все, что было в нашей жизни, мы разделили поровну… Глупо начинать мне барскую жизнь, когда его нет…

Я уговаривал, умолял, доказывал, совестил, объяснял — все попусту. Потом оставил, потому что понял — эта упертость не только от любви и памяти к отцу, это гордыня: она не уважала мои нынешние занятия, ей не нравились протекающие через мои руки большие деньги. Жалко, что еще тогда мы все недовыяснили. Далековато зашло…

Сережка толкнул меня:

— Але, старичок, ты что, затараканил? Ты о чем думаешь?

Я встряхнулся, оглядел снова родное гнездо, и было мне очень грустно.

— Вспоминал, как мы с тобой меняли эту прекрасную фатеру…

Вошла мать с подносом — чай, варенье, сухарики, расставила все по столу и сказала мне:

— Саша, я не могу понять…

И клокотавшее во мне волнение прорвалось наружу.

— Мама! Я тоже многого не могу понять, хотя и очень стараюсь. Скажи, пожалуйста, сколько составляет твоя пенсия?

— 360 рублей…

— Прекрасно! Держава с тобой в расчете — ты получаешь 60 долларов в месяц. Каждый месяц первого числа моя секретарша Надя привозит тебе еще тысячу долларов. Я мог бы давать тебе две тысячи или десять — безразлично, но я знаю, что ты человек не буржуазный и не имеешь дорогих вредных пристрастий. Поэтому я даю тебе только тысячу…

— Саша, почему ты заговорил об этом сейчас? — спросила мать.

— Хочу разгадать тайну людских поступков. Скажи, Христа ради, зачем ты идешь в собес унижаться из-за этой грошовой прибавки? Которую, кстати говоря, тебе никто и не собирается давать! Зачем? Чтобы досужие сплетники говорили, а щелкоперы писали, что олигарх Серебровский не кормит свою мать? Почему ты ездишь на трамвае в собес, когда по телефонному звонку к тебе мчится лимузин? Объясни мне, почему ты в одиночку, как партизанка Лиза Чайкина, ходишь на конспиративную встречу с вооруженным бандитом, когда тебя должен охранять генерал милиции Сафонов?

— Опомнись, Саша, — тихо сказала мать. — Этот бандит целую жизнь тебе был как брат… И вообще, от кого меня надо охранять?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация