Книга Умножающий печаль, страница 57. Автор книги Георгий Вайнер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Умножающий печаль»

Cтраница 57

— Просто я хотел…

— Знаю! Знаю все! Они, мол, люди другого времени, с другими жизненными ценностями, иными моральными целями… Нельзя их строго судить. Не нашими мерками…

— Но это правда!

— Никакой общей правды не существует! — заорал Серебровский так, что его тонкие разночинские очки подпрыгнули на переносице. — В условиях нынешней жизни эта правда означает переход бытового идиотизма в клиническое безумие!

Кабина лифта остановилась, растворились двери с мягким рокотом, охранник-столоначальник в холле, наблюдавший наше движение по монитору, уже стоял навытяжку. Перед входом в приемную, в конце коридора, Сашка взял меня крепко за лацкан пиджака — я испугался за сохранность заграничного конфекциона — и сказал со страстью:

— Серега, поверь мне, все эти бредовые разговоры о честной бедности и бедной честности — чушь, моральная шизофрения. Бедным быть нечестными никто не позволит — их за это в острог сажают!

— Ну, вообще-то говоря, во всем мире и богатых, случается, за это в узилище ввергают, — уточнил я.

— Не у нас! — Сашка рубанул воздух рукой, как чапаевской саблей. — Мы не весь мир! Мы другие! И у нас, слава Богу, все по-другому! У нас человек, ничего не укравший у своей родины, вызывает презрение! Ты знаешь хоть одного богатого, которого кинули на нары?

— Банкир Янгель… Тот, что в бане с министром юстиции отдыхал с барышнями, — напомнил я.

— Не смеши! Диспетчер! — с презрительной усмешкой кинул Серебровский. — Запомни накрепко: настоящее богатство у нас дает иммунитет похлеще, чем депутатам или дипломатам…

— Давай поговорим тогда о честном богатстве, — усмехнулся я. — Или о богатой честности…

— И не подумаю! — безоговорочно отказал мне Серебровский. — Это все из жанра нелепых мифов о душе, о грехе, о чистой совести. Нищенское наследие советских интеллигентских кухонь! Вся жизнь — вечером на кухне, в этом парламенте трусливых рабов, на арене кастрированных гладиаторов и трибунов-шептунов!..

— Если бы не было этих бессильных болтливых кухонь, ты бы сейчас таких высот достиг! Ого-го! Возможно, уже стал бы доцентом в Текстильном институте…

Серебровский отмахнулся от меня, охранник Миша распахнул дверь в приемную. Обычная картина — помощник президента Кузнецов, секретарь Надя, пара референтов, два охранника, несколько томящихся ожиданием посетителей.

В кабинете Сашка подошел к картине Тропинина, засунул руку за раму, видимо, нажал кнопку — отъехала в сторону деревянная панель, обнажив бронированную сейфовую дверцу с наборным замком. Что-то он там поколдовал с цифрами, мелодично звякнул замок, и Хитрый Пес стал торопливо перебирать какие-то бумаги. Вздохнул наконец с облегчением:

— Вот она… Наша реликвия… — и бросил мне маленькую серую книжицу.

От старости обложка земляного цвета приобрела грязно-желтый оттенок. На ней было напечатано: «Народный комиссариат финансов СССР. Управление гострудсберкасс. Сберегательная книжка 1/4 2137».

Перелистнул шершавую корочку — Серебровский Игнат Артемьевич, выписана книжка 18 февраля 1937 года. Это сберкнижка Сашкиного отца.

Подожди-подожди! Как это может быть? По-моему, он родился в тридцать седьмом году?

Вноситель вклада — Чкалов Валерий Павлович. Сумма вклада — 100 рублей 00 копеек.

Больше никаких записей на линованных страничках не было.

— Это что — тот самый Чкалов? Знаменитый летчик? — глуповато спросил я.

— Да, тот самый, — кивнул Сашка.

— Срочно передай в музей авиации с табличкой: «Даритель — Александр Игнатьевич Серебровский», — бесхитростно предложил я.

Сашка отрицательно помотал головой:

— Это экспонат для другого музея. Огромной экспозиции о бессмысленности, зряшности прожитой здесь жизни. Об идиотизме любой веры…

— Не подрывай во мне веру в тебя, — предостерег я, но он и не обратил внимания на подначку.

— Мой дед Артем был механиком у Чкалова, они и вне работы корешевали. Когда родился мой отец, геройский пилот, сталинский любимец подарил деду Артему эту сберкнижку, как ложечку на зубок. Вырастет, мол, парень, мой подарок вместе с процентами состоянием станет…

— Тогда, наверное, это приличные деньжата были…

— Наверное, — грустно согласился Сашка. — Только вскоре Чкалов разбился, а деда Артема расстреляли как вредителя. Бабка нищенствовала, но в сберкассу не пошла — боялась, что по этому чкаловскому подарку ее вспомнят и пригребут для комплекта.

— Грустная история…

Сашка пронзительно посмотрел на меня и едко, зыбким своим тоном сказал:

— Боюсь, ты меня не понял. Мне кажется, ты заподозрил меня в сентиментальной печали…

— Ну, знаешь, бодриться-веселиться тоже поводов не видно, — заметил я.

— А не надо грустить или веселиться — понимать надо! — яростно сказал Серебровский. — Наверное, ты уже плохо помнишь моего отца — он был гением. Безответным, тихим, занюханным гением. Ты знаешь, чем он занимался?

— Нет, конечно, — пожал я плечами. — Он, кажется, в каком-то ракетном ящике инженерил…

— Вот именно — безвидно и безнадежно инженерил. Но до этого он первым в мире придумал систему гироскопического управления летательными аппаратами. Понимаешь? — с напором спрашивал Сашка.

— Не понимаю, — честно признался я. — Я совсем не по этому делу…

— Да и все начальники, к кому он обращался с этим выдающимся изобретением, были не по этому делу. Потом он надоел начальству, его группу разогнали, а тему закрыли навсегда — разработки бесперспективны, научно-технической и оборонной ценности не содержат. Вот он в ящике и инженерил лет пятнадцать, пока не умер. Сорок шесть старику было. А рассчитались за него с нашими долболомами американцы…

— Каким образом? — удивился я.

— Они создали новое поколение оружия — крылатые ракеты. И все вооружение нашей непобедимой и несокрушимой перед этими ракетами стало горами металлолома. Крылатые ракеты работают на тех же системах, что придумал когда-то мой батька. Смешно, мой тихий бессловесный отец мог продлить век коммунизма. Но не случилось…

Сашка забрал у меня из рук старую сберкнижку, положил ее обратно в сейф, щелкнул замок на дверце.

— По этой книжке можно изучать историю нашей страны, — сказал он. — Мало кто понимает, что деньги, как состав крови, отражают состояние здоровья народа, самочувствие государства. То, чем с нами расплачивались семьдесять лет, были не деньги. Фалыдак, бумажки, талоны на питание. А у талонов не бывает долгий век. Ты чего улыбаешься?

— Смешная фантазия пришла — представляешь, если бы Чкалов положил на имя твоего старика сто франков в швейцарский банк, — предположил я. — Что стало бы с ними за шестьдесят лет с лихом?

— Я на них себе дом под Лозанной купил бы, — сказал зыбко Сашка — не то всерьез, не то шутил. — А книжечка сберегательная — мой расчетный чек с державой! Больше я ей ничего и никогда не должен…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация